style="font-size:15px;"> – Уйди, я сказала, тебе не по-ло-же-но звонить.
Пациентка продолжает лепетать.
– Склизни отсюдова, живо, я сказала!!
Пациентка замирает, пытаясь понять смысл любимого выражения Генеральши.
– Быстро склизни, я сказала! Чаю не дадут попить, психососы! – возмущается Генеральша.
Косулин с интересом слушает живую речь Генеральши. Таких выражений и оборотов никто из его знакомых не употребляет. В прошлом у Косулина и Генеральши был период вражды и притирок. Она, по обыкновению, пыталась его подчинить, заставить таскать шкафы и заниматься хозяйством, следила за тем, как он пользуется психиатрическим ключом и, боже упаси, не открывает ли окна. В тридцатиградусную жару он действительно открывал окна в зале отдыха, когда вел группу для выздоравливающих пациентов. Это было строго запрещено, но нейролептики вместе с жарой действовали на организм ужасно. Пациенты становились похожими на вареных зомби, и Косулин рисковал, за что периодически получал порцию воплей и угроз.
Генеральше он не сдавался, отшучивался, упрямо гнул свое. В итоге ему удалось заслужить ее уважение. И даже любовь. Было трогательно, когда она после диагностики сумасшедшей бомжихи подошла к нему тихо и на ухо прошептала:
– Вы руки-то мойте после таких, Александр Львович, а то ведь заразы много всякой. Шизококи. Вот мыло специальное. – Она сунула ему коричневый брусок, резко пахнущий химикатами.
Он ценил ее, много трудившуюся на ниве хозяйствования отделением. Ее короткие желтые волосы, завитые в крутой баран, прямо говорили: мне все равно, псих ты или нет, здесь мои порядки, и ты будешь слушаться.
Но привыкнуть к ее стилистике, к «склизни отсюда» и тому подобному, Косулин не мог, слишком грубо это было. Иногда он думал, что Генеральша не очень здорова, настолько она бывала необъяснимо жестока. Однако логика в ее действиях была, да и многолетняя практика подсказывала именно такой «дрессировочный» стиль общения с пациентами. Некоторые больные вспоминали ее с ужасом, называли фашистом, а некоторые любили, сумев разглядеть за желанием власти справедливое и большое сердце.
Медсестры – не профессионалы в смысле общения с психически больными людьми, их учат осторожности и недоверию, соблюдению правил, но не учат защищать собственную психику от воздействия психозов пациентов, с которыми они проводят намного больше времени, чем все остальные. Генеральша защищалась «по-немецки», добрую мамочку не изображала, зато заставляла трудиться. У нее было непреодолимое чувство собственного достоинства, не сдвигаемое ни авторитетом, ни вышестоящей властью – ничем. И Косулин восхищался этим.
Она поздоровалась с психологом и спросила:
– Кого ищете, Александр Львович?
Надо было найти пациентку из списка диагностики. Она оказалась в столовой. Та самая, которая умоляла позвонить по запретному телефону. Девушка лет
