господстве христианства вообще…
– Так последуй той заповеди, туда и бухнешься. Логика, дорогой, логика эволюции. Холодный разум. Борьба видов! Так, кажется, оправдывал Дарвин зло. Тоже из той компании. Теперь в рядах борцов и мы… не замечаешь? А ты… хочешь увидеть результат… того, что всё и одновременно. Свидетель-то может и не причем. Главный. А просто – свидетель. К тому же, несожалеющий! Эмоции и страсти присущи ангелам! Да нам, дуракам… простая лошадь – и та к небу ближе.
– Андрей пожал плечами:
– Все-таки непонятно… Кто шагнет? Кто сорвет? – тема стала его занимать. – Рабочие пытались, – он усмехнулся, – колхозники не помогли… а как впечатляюще звали – вон, на ВДНХ до сих пор куда-то указывают. Может опять матросов кликнуть?.. – не унимался молодой человек, сарказм которого был уже понятен.
– Вижу – не въехал. Однако снисходительная надменность, гораздо хуже открытого унижения человека. Такого тоже от тестя не слышал? А монумент, о котором ты дерзишь, не по зубам, и не только тебе.
– Простите, – Андрей поморщился, – и все же кто? Кому доверить анализ драматургии Еврипида? Не литературный, не исторический, не философский. В чем необходимость как явления? – В голосе послышались раздраженные нотки. – А Софокл, Платон? Или Платонов?.. без разницы. А Шекспир? А нынешние? А «протестных» как разложить? Власть? Защищайтесь, Виктор Викторович. – Внезапное волнение Андрея удивило собеседника.
– Что с вами, юный друг? Не стоит оно того. Ни Платон, ни Еврипид под анализ не попадали. Жили они, милейший, во времена, когда ответа на вопрос: «В чем смысл жизни?» – не существовало. А теперь ответу уж две тысячи лет. Отсчет оттуда. Так что Вольтеры вместе с вашими одногодками – горе-режиссерами, горе-ваятелями и прочими пачкунами, снабжающие будущие помойки творческими испражнениями вкупе с мельканием невнятных героев таких же кинолент – готовы доверить вам анализ. Да, да – вам! Им на него наплевать… лишь бы слюна не замарала тщеславие. А что до правды… так Борис был убежден – её чувствуют просто люди. Самые простые. Те, которым и стоит тот самый памятник на ВДНХ. И я согласен.
– И как же почувствовать?
– Очень просто – положить на сердце руку. Знаешь, надо чаще проверять – бьется ли? Если смотришь на картину или читаешь роман, причем, без разницы какой. А когда бываешь в музее, в названии которого присутствуют два слова – «современное искусство», – от груди не отрывать всё время пребывания! Кстати, с музея начать легче, ведь к искусству экспонаты отношения не имеют. Вон, в Америке один художник с музыкантом выпустили пилюли из золота! Двадцать четыре карата! Если глотать постоянно, фекалии станут золотыми. Берут! Та же заповедь – забота что есть, что пить, а теперь уже и чем срать… извини за грубость. Даже интересно, куда пойдут дальше. И заметь – удивительно понятное развитие идеи, как и сочетание авторов. Ну… и место приложения. Вот такие пироги…
Крамаренко сложил руки в замок и покачал головой.
– Пироги?
