Я же говорю, что не надо никуда идти.
Она села на диван, обреченно сложив на коленях руки, годные только для вечерней дойки, а никак не для ужина в ресторане.
– Ты мне так и не ответила. – Лялька пристроилась рядом с Ниной и прижалась к ней молодым беструсым бедром. – Почему мне кажется, что я его где-то видела? Он случайно не на телевидении работает? Я прямо-таки представляю его на экране!
– Возможно, что ты его и видела на экране… – Нина по-прежнему с трудом сдерживала горькие слезы разочарования. Ей абсолютно не в чем пойти в ресторан. Но даже если у соседки Таньки выклянчить на один вечер лиловое шифоновое платье, то такими руками, как у нее, все равно стыдно будет держать фужер… или нож… или еще что-нибудь…
– Я так и думала! Он какой-нибудь ведущий, да? Напомни-ка мне его программу!
– Он не ведущий. Он Тарасов.
– Это который… на спортивном канале?
– Нет. Он владелец магазинов «Вега».
– Не может бы-ы-ыть… – Лялька выглядела не просто удивленной, а испуганной, будто услышала, что новый знакомый матери – принц крови.
Девушка вскочила с дивана, слегка приоткрыла дверь комнаты, вгляделась в глубь образовавшейся щели и прошипела:
– Точно… Тарасов… Михаил… как там дальше?
– Иннокентьевич.
– Ага… Иннокентьевич… Какая душка! – Лялька захлопнула дверь и самым решительным голосом заявила: – Мать! Жди! Я иду в 146-ю квартиру к Татьяне. А ты сейчас же рисуешь себе лицо!
– Лялька! А ногти? – Нина в отчаянии потрясла перед дочерью своими доярочьими руками.
– Ничего! Будешь чаще держать руки под столом или прикрывать их салфеткой! В ресторанах всегда дают салфетки.
– А ты откуда знаешь? – вяло удивилась Нина.
– Ну… я же цивилизованный человек, – ответила девушка, открыла дверь, а Нина душераздирающе взвизгнула:
– Лялька! Да оденься же ты наконец!
– Некогда! – бросила ей сосредоточенная на другом дочь и, как была беструсой, выскочила в коридор.
Через несколько минут она явилась с тем самым шифоновым платьем и даже с ниткой каких-то сиреневых камней. Нина в этот момент без энтузиазма красила губы бледно-оранжевой помадой.
– Ну что это за бабский колер! – возмутилась Лялька.
– На что тянем, так и красимся, – усмехнулась Нина.
– Ты, мать, еще вполне молодая и привлекательная женщина. Ну-ка сотри, – она бросила Нине смятый носовой платок, потом вывалила на диван содержимое своей пухлой косметички, выбрала подходящие, по ее мнению, коробочки, тюбики и еще какие-то непонятные штучки и уставилась в лицо матери с видом профессионального визажиста.
Когда Лялька, закончив макияж, поднесла Нине зеркало, та улыбнулась, потому что, в общем-то, себе понравилась. Конечно, лицо уже несколько утратило свои четкие линии и былую идеально-яичную овальность, но все же было еще довольно привлекательным
