тяжелая, сочно-коричневая, много книг за стеклами шкафов. Вместо так модной ныне скользкой и холодной кожи, диван и кресла были обтянуты велюром, тоже зеленого цвета, на тон темнее, чем шторы. На низеньком столике, заваленном журналами и книгами, в коричневой рамочке стояла фотография симпатичного молодого человека с такими же, как у Тарасова, бархатными глазами.
– Это Пашка, сын, – кивнул на фотографию Михаил Иннокентьевич и поставил на столик лакированный черный поднос с двумя чашечками, тускло-серебряной туркой и вазочкой с печеньем.
– Милый у вас Пашка, – откликнулась Нина.
– Да, хороший парень. Но и ваша Ляля – красавица. Такая же, как вы…
Нина тут же хотела сказать, что она никакая не красавица, и даже предъявить для доказательства доярочьи руки, но вовремя одернула себя и ответила:
– Я думаю, что Лялька гораздо лучше… – и чуть не добавила: «Потому что моложе»…
– Лучше не бывает, – еле слышно сказал Тарасов, и Нина почувствовала, как уходит из-под ног пол, устланный темным и мягким ковром. Она вынуждена была опереться на руку стоящего рядом Михаила Иннокентьевича, и горячий кофе в чашечках из тонкого фарфора остался нетронутым.
Пальцы Тарасова оказались не только ласковыми, но и очень ловкими. Они мгновенно справились с многочисленными пуговками Танькиного шифонового платья, и Нина послала мысленный привет с благодарностями Ляльке, заставившей ее переодеть выцветший бюстгальтер и пенсионного фасона трусы в цветочек.
Поскольку спальни в квартире Тарасова не было, а диван, не готовый к приему гостей, стоял еще по стойке «смирно!», все происходило прямо на пушистом, в петельках, ковре. Михаил Иннокентьевич Тарасов, депутат, бизнесмен и красивый мужчина, действовал очень умело. Он словно пил Нину, как дорогое вино, смакуя и наслаждаясь букетом. Подобное не практиковал даже для своего здоровья Владик, потому что, возможно, это было и не полезно, так же, как, к примеру, не полезна дорогущая копченая колбаса, которой все равно очень хочется. Тарасов довел Нину до исступления. Ей стало казаться, что если процесс наконец не подойдет к стадии логического завершения, то она взорвется со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде разлетевшихся по всей комнате ошметков ее измочаленной плоти. К чести депутата и бизнесмена надо отметить, что процесс до завершения все-таки дошел.
– Тебе было хорошо? – гостеприимно осведомился вежливый Михаил Иннокентьевич и по-отечески поцеловал Нину в висок.
– Пожалуй, – ответила она, поднялась с ковра и залпом проглотила остывший кофе и затолкала в рот сразу два печенья. Депутат умел заставить электорат работать с огоньком и до нагула волчьего аппетита.
Пока Нина отходила от процесса любви под струями душа, в ее мозгу полным ходом шел процесс мыслительный. «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья…» дух?…или не дух? Какой кошмар! Она забыла уже ставшие хрестоматийными строки!
