нагоняли на неё страх. Тепла от баронессы она не знала, но и открытого неприятия – тоже. И всё же у Рашели пробегал мороз по коже, стоило ей оказаться в центре внимания Констанции.
Джеймс, среднего роста и несколько неловкий, шатен с непослушными кудрями, постоянно выбивающимися из узла на затылке, как и многие экслибры, не имел характерных черт, но его лицо, не отличаясь особенной миловидностью, всё же излучало любезность. На первой встрече, три года назад, Рашель приметила искры ума в его глазах. Она спрашивала себя подчас, не слишком ли уж старательно он скрывает умственные способности от других? Её бабушка была наверняка в курсе этого и именно потому так высоко его ценила. Отец Рашели и её брат обращались с ним как с дураком лакеем, и только Рашель раскусила Джеймса. Он вызывал у неё восхищение, хотя одновременно с этим она догадывалась, что с ним надо держаться настороже. Он носил белую рубашку и светлые штаны. Джинсы в доме не разрешались – этого запрета придерживались и Фейт с Рашелью, считая необходимым даже в мелочах выделяться вне имения на фоне плебса. От обычного мира дом был строго отделён, и границы его иной раз казались Рашель более непреодолимыми, чем границы убежищ.
– Простите, что помешал, – снова начал Джеймс, на этот раз адресуя свои слова к баронессе, – явилась Ливия Кантос.
Глаза Фейта, казалось, заволокли тени.
– Без доклада, – он подозрительно взглянул на отца, – не так ли?
– Меня она не предупреждала, – отвечал барон. Он перевёл взгляд на пожилую женщину, но та тоже покачала головой.
– Они даже не находят для себя нужным придерживаться элементарных правил вежливости, – процедила она с презрением. – Врываются без предупреждения! Несомненно, чтобы сообщить о постановлении, в который раз принятом без нашего участия.
Отец Рашели отложил в сторону салфетку и поднялся из-за стола. Несмотря на все его потуги, присутствующие отлично знали, что посещение ведьмы Кантосихи ему льстило. Рыжеволосая, на десять лет старше Рашели, Ливия была достаточно хороша собой, чтобы даже своим врагам вскружить голову. Поговаривают, здесь не обошлось без библиомантики, одной из тех перманентных иллюзий, какие уже несколько лет были в ходу.
Ещё девочкой Ливия отличалась чрезвычайной привлекательностью, но, с тех пор как она сделалась официальным уполномоченным Академии, она свою внешность ещё более усовершенствовала. Не укрылось это и от барона. Тем не менее в присутствии Ливии он с завидным постоянством преображался в заикающегося идиота, позволявшего командовать собой как школьником.
– Я… я сейчас к ней выйду, – засуетился он и хотел было бежать к двери.
Но баронесса подняла руку:
– Фридрих, подожди! – Она повернулась к Джеймсу: – Проси её сюда. Мы все хотим услышать, что юная дама нам доложит.
Сын не успел возразить матери, как молодой человек уже покинул столовую. Барон молча поправил свой воротничок и стал дожидаться посетительницы вместе с остальными.
Фейт откинулся на стуле и скрестил на груди руки.
