воздушном шаре! Этого ещё не хватало! Так вот, оказывается, что он обдумывал в течение двух лет!
После каждой из этих фраз Кеннеди ударял себя кулаком по голове, и если вы представите себе эту картину, то получите понятие о его состоянии.
Экономка Дика, старушка Эльспет, решилась было заикнуться, что это сообщение ложное.
– Ну, что вы! – воскликнул Кеннеди. – Точно я не узнаю в этом своего друга. Да разве это на него не похоже? Путешествовать по воздуху! Он, изволите ли видеть, теперь вздумал соперничать с орлами! Ну, нет! Такому не бывать! Уж я сумею его образумить! Дай ему только волю – он в один прекрасный день и на луну, пожалуй, отправится.
В тот же вечер Кеннеди, встревоженный и раздражённый, сел в поезд и на следующий день был в Лондоне.
Через каких-нибудь три четверти часа его кеб остановился у маленького домика на Греческой улице, возле сквера Сохо, где жил доктор Фергюссон. Шотландец взбежал на крыльцо и пятью здоровенными ударами в дверь возвестил о своём прибытии. Фергюссон сам открыл ему.
– Дик! – воскликнул он, впрочем, без особого удивления.
– Он самый, – заявил Кеннеди.
– Дорогой Дик, ты в Лондоне в разгар зимней охоты?
– Да! Я в Лондоне.
– Для чего же ты приехал?
– Помешать неслыханному безрассудству!
– Безрассудству? – переспросил доктор.
– Верно ли то, что говорится в этой газете? – спросил Кеннеди, протягивая другу номер «Дейли телеграф».
– Ах, вот оно что! Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны. Но присядь же, дорогой Дик.
– И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?
– В самом деле. У меня многое уже готово, и я…
– И где же оно? Я разнесу, разобью всё вдребезги!
Достойный шотландец не на шутку вышел из себя.
– Успокойся, дорогой Дик, – заговорил доктор. – Я тебя понимаю. Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами!
– И он ещё зовёт это своими проектами!
– Видишь ли, я был чрезвычайно занят, – продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика. – У меня уйма дел, но успокойся: я непременно написал бы тебе, прежде чем уехать…
– Очень мне это важно! – перебил его Кеннеди.
– …по той простой причине, что я намерен взять тебя с собой, – докончил Фергюссон.
Шотландец отпрянул с лёгкостью, которая могла бы сделать честь серне.
– Послушай, Самуэль, не хочешь ли ты, чтобы нас обоих заперли в Бедлам[7]?
– Именно на тебя я рассчитывал, дорогой мой Дик, и остановился на тебе, отказав очень многим.
Кеннеди остолбенел.
– Если ты послушаешь меня в течение каких-нибудь десяти минут, – спокойно продолжал Фергюссон, – то, поверь,
Бедлам – психиатрическая больница в Лондоне.
