действительно заслуживал сожаления. Он уже не мог иначе как с ужасом смотреть на лазурный свод небес. Даже во сне у Дика кружилась голова от какого-то покачивания, и каждую ночь ему мерещилось, что он летит вниз с неизмеримой высоты.
Надо сказать, что во время этих ужасных кошмаров бедный Дик раза два даже падал с кровати. И он тут же показывал Фергюссону свою ушибленную голову.
– Ведь и упал-то я всего с каких-нибудь трёх футов, никак не больше, – прибавлял он добродушно, – а шишка вон какая! Посуди сам.
Этот намёк, в котором слышалось глубокое уныние, однако, не смутил доктора.
– Мы не упадём, – заявил он.
– А если всё-таки упадём?
– Говорю тебе – не упадём!
Это было сказано так решительно, что Кеннеди не нашёлся что возразить.
Особенно раздражало его то, что доктор, казалось, совсем не считался с ним, находя, что Кеннеди бесповоротно предназначен самой судьбой быть его спутником в воздушном путешествии. Это было решённое дело. Самуэль невыносимо злоупотреблял местоимением первого лица множественного числа: «мы подвигаемся вперёд», «мы будем готовы такого-то числа», «мы отправимся»… Частенько пользовался он местоимением «наш» и в единственном и во множественном числе: «наша корзина», «наше исследование», «наши приготовления», «наши открытия», «наши подъёмы»…
Всё это приводило Дика в содрогание, хотя он и решил не отправляться в это воздушное путешествие. В то же время ему не хотелось раздражать своего друга. Надо добавить, что он втихомолку выписал из Эдинбурга, сам не зная для чего, некоторое количество специально подобранной одежды и свои лучшие охотничьи ружья.
В один прекрасный день Дик притворился, будто решил уступить настояниям друга и отправиться вместе с ним: есть же хоть один шанс из тысячи на успех – при большой удаче!
Но тут же, чтобы отсрочить путешествие, он стал придумывать массу самых разнообразных увёрток и выражать сомнение в пользе и уместности экспедиции.
– Так ли в самом деле важно открытие истоков Нила? – спрашивал он. – Действительно ли это необходимо для человечества? А если даже африканские племена будут цивилизованы, станут ли они от этого счастливее?.. Да, наконец, может быть, Африка ещё более цивилизована, чем Европа?.. Это весьма возможно… И вообще, нельзя ли хоть ненадолго отложить эту экспедицию? Ведь когда-нибудь кто-нибудь да переправится через всю Африку, и притом способом менее рискованным… Без сомнения, появится какой-нибудь исследователь – ну, через месяц, полгода, год…
Но, увы, все эти разговоры и намёки имели как раз обратное действие, и Фергюссон, слушая их, лишь выходил из себя:
– Чего ж ты хочешь, мой бедный Дик, мой неверный друг? Чтобы слава досталась другому? По-твоему, надо изменить своему прошлому? Да? Отступить перед какими-то ничтожными препятствиями? Трусостью и колебаниями отблагодарить английское правительство и Лондонское географическое
