от зимнего сна отдыхала последний день и её нельзя пахать, копать, боронить, нельзя втыкать в её колья.
В этот день славяне возносили молитвы Велесу, как скотьему богу, и Мокоши, покровительнице плодородия, ткачества и прядения. Жрецы Велеса выходили в поле, ложились на землю и слушали её. Затем совершали священный обряд: лили на землю сурицу, перемешанную с зёрнами, и произносили заклятие:
– Мать Сырая-Земля! Уйми, ты, всякую гадину нечистую от приворота, оборота и лихого дела.
Повернувшись на запад, продолжали:
– Мать Сырая-Земля! Поглоти ты нечистую силу в бездны кипучие, во смолу горючую.
Обратившись на восток, произносили:
– Мать Сырая-Земля! Утоли ты все ветры полуденные со ненастью, уйми пески сыпучие со метелью.
Повернувшись на север, молвили:
– Мать Сырая-Земля! Уйми ты ветры полуночные с тучами, сдержи морозы с метелями.
В это день женщины гадали по приметам о будущем. Воины, отложив оружие и положив на голову кусок дёрна, присягали Матери Сырой-Земле, обязуясь защищать её от врагов.
Молодая супружеская пара, получив благословление жреца Велеса, выходила в поле, ложилась на Мать Сырую-Землю и зачинала детей.
В Велегоше этой чести удостоилась молодая Забава с мужем Ярой. Шествие во главе со жрецом Велеса покинуло стены города, встало плотной стеной подле поля с озимыми. Забава с распущенными волосами, облачённая в новую холщёвую рубашку, расшитую цветными нитями, ту самую над которой она трудилась в доме княжны Любавы, рука об руку со своим мужем Ярой взошла на поле.
Заваба скинула с себя рубашку на глазах у бодричей, стоявших от мала до велика подле поля, ибо священное соитие не считалось сладострастием, а – честью перед богиней. Яр расстелил шкуру волка на озимых, скинул порты и привлёк к себе жену.
Набежавший ветерок разметал медовые волосы молодухи…
Ладомира, стоявшая подле главной жрицы храма Матери Сырой-Земли, залюбовалась соитием Забавы и Яра. Затем её охватило волнение и истома – внизу живота пульсировало. По рассказам девок послушница знала – это неразделённое желание с мужчиной. Перед глазами отчётливо встал образ Лесьяра…
Когда соитие молодых супругов вошло в завершающую стадию, Ладомира ощутила позади себя жаркое дыхание. Она слегка обернулась… «Лесьяр! – подобно удару молнии осознала она. – Лесьяр! Искушает меня на священном празднике!»
Но гнев Ладомиры угас, так и не разгоревшись. В глубине души она жалела, что не может взойти на поле с озимыми вместе с охотником и отдаться ему прилюдно на правах жены.
Наконец молодые супруги, завершив священное действо любви, покинули поле. Бодричи приветствовали их восторженными криками.
Лесьяр, воспользовавшись всеобщим религиозным порывом, прильнул к уху Ладомиры.
– Буду ждать тебя в своей хижине, как стемнеет…
Девушка в страхе отпрянула,
