смысле остались те же. А вот душа улетучилась.
После неловко затянувшейся паузы Серафима уточнила:
– Однако это озарение не добавило вам религиозности?
– Нет. И я объясню почему. Религиозность – это воцерквлённость и вера в связь с Богом через церковь. Я же, скорее, обладал духовностью. То есть непосредственной связью с Богом, которого я не персонифицировал и не представлял чем-то внешним. Но, признаться, я никогда не обременялся подобными вопросами.
– И почему же? Ведь это фундаментальный вопрос любого мыслящего человека.
– Это вопрос, на который не каждый хочет знать ответ. На самом деле, люди намного больше боятся того, что Бог есть, чем того, что его нет.
Серафима недоумевающе приподняла одну бровь. Демиан продолжал:
– Примерно так же мы боимся воплощения в жизнь своих мечт. Мечтать прыгнуть с парашютом и реально нырнуть в воздушный океан – это две большие разницы. Полёт может оказаться совсем не таким, каким мы его воображали. Поэтому я не воображал, а просто инкрустировал в свои сердце и душу аксиому, выведенную мною в морге.
– Но вот вы здесь, и скоро встретитесь с Богом. Не переживаете, что всю жизнь не готовились к этой встрече.
– Ну, судя по вашим словам, я и без подготовки пока успешно справляюсь с собеседованием, – отшутился Демиан. – А если серьёзно, в том-то и штука. Религиозный человек, встретив не того Бога, которого он себе представлял, будет обескуражен и растерян. А духовный человек не представлял себе Бога, не сотворял себе кумира, потому его ничем не удивить.
Серафима вновь внесла какие-то заметки в анкету. Ненадолго задумалась, определяясь с дальнейшим развитием беседы. Пронзительно взглянула Демиану в глаза, словно вбуравливаясь в самую его суть, проникая во всё недосказанное и потаённое. А затем произнесла:
– И последний вопрос. Пожалуй, самый главный. От ответа на него зависит не столько наше решение, сколько ваше, – говорила она так серьёзно, что Демиан невольно съёжился и заёрзал в кресле. – Вас связывает что-то с прошлой жизнью и миром людей?
– Фух… – Демиан демонстративно облегчённо выдохнул. – Я-то думал, будет традиционный для собеседований вопрос о вредных привычках или видении себя на будущей должности, отвечая на который, все традиционно бесстыдно врут. А тут…
– Ответ, – холодно осекла Серафима.
– Кто-то беспамятно, буквально слепо влюблён в этот мир. Кто-то ненавидит его. Однако и те и другие цепляются за жизнь и её проявления. Первые прикипают к тьме вещей и пытаются всё законсервировать, вторые натужно тщатся изменить этот мир. А я… Я хочу изменить этому миру с другим.
Серафима одобрительно кивнула, закрыла папку, будто вспорхнув, встала и легко, как невесомый бесплотный дух, выплыла из-за стола. Демиан учтиво, следуя заветам земного этикета, встал вслед за дамой. Хотя этикет здесь вполне
