мере, в какой невнимательна, – отвечает она, снова порхая перчатками. – Давненько никто не падал к моим ногам, даже в таких обстоятельствах, так что я, в целом, признательна вам, мой дорогой.
– К вашим услугам, – кланяется Закери, автоматически улыбаясь. Боль в плече утихает. Он чуть было не спрашивает даму, не с маскарада ли она возвращается, но его слишком заботят убегающие минуты. – Хорошего вечера! – прощается он и, оставив ее в пятне света под навесом у входа в “Алгонкин”, торопится дальше.
Свернув на Пятую авеню, он снова сверяется с часами. Несколько минут еще есть.
По мере того как он приближается к библиотеке, под шуршание автомобильных шин по влажной дороге, его автопилот начинает сбоить. Руки окоченели. Глянув на них, он видит уже помятый бумажный цветок. Подносит его ближе к глазам, может, станет понятно, из какой книги сделаны лепестки, но текст по-итальянски.
Подойдя к библиотеке, он замедляет шаг. Несмотря на поздний час, народ вокруг есть. Несколько мужчин, все в черных пальто, смеются и болтают на светофоре, ждут зеленого света, чтобы перейти улицу. У низкой каменной стенки целуется какая-то парочка. На лестнице никого нет, и библиотека закрыта, но львы на своем посту.
Закери проходит мимо того, который вроде бы Стойкость, и останавливается ровно посередине между двумя львами. Смотрит на часы: две минуты второго.
Неужели он пропустил встречу, если, конечно, это была встреча, или нужно еще подождать?
“Жаль, не захватил книгу”, – привычно думает он, как всегда, когда нужно убить время, тут же припоминает, что как раз захватил, и лезет во внутренний карман пиджака. Но “Сладостных печалей” там нет.
На всякий случай он проверяет все имеющиеся карманы. Втуне.
– Не это ли ищете? – спрашивает кто-то из-за спины.
На библиотечной лестнице несколькими ступеньками выше Закери стоит человек в коротком пальто полувоенного покроя, с поднятым воротником и заправленным внутрь толстым шерстяным шарфом. Темные волосы с проседью на висках обрамляют лицо, которое допустимо было бы назвать красивым, если снабдить красоту эпитетами “суровая” и “непривычная”. Он в черных брюках и начищенных туфлях, но Закери не помнит, чтобы видел его на балу.
Рукой в черной перчатке он держит “Сладостные печали”.
– Вы ее у меня украли! – ахает Закери.
– Нет, украл ее у вас кое-кто еще, а вот я выкрал ее у них, – объясняет человек, спускаясь по ступенькам и останавливаясь рядом с Закери. – Не стоит, не благодарите меня.
Волоски на затылке Закери узнают голос раньше, чем он сам. Это рассказчик.
– За вами следят люди, которым эта книга нужна, – продолжает тот. – Пока что они думают, что она у них. У нас сейчас есть окно во времени, в которое им ходу нет, окно это закроется примерно через полчаса, когда до них дойдет, что они потеряли. Пойдемте со мной.
Человек засовывает “Сладостные печали” в карман пальто, миновав Терпение, спускается с лестницы
