сбоку щелкает фотоаппаратом. Женщина отступает на шаг, чтобы уйти, но потом останавливается и склоняется перед ним в поклоне, похожем на реверанс, что выглядит одновременно и чинно, и неуместно, в особенности потому, что в короне ведь она, а не он. Но Закери отвечает ей тем же, очень стараясь соответствовать, и когда она исчезает в толпе, кто-то поблизости аплодирует, как будто они устроили представление.
Подходит фотограф, спрашивает их имена. Закери на это просит, чтобы их просто назвали гостями, если фотографии будут где-то помещены, и фотограф нехотя соглашается.
Закери снова бродит по лобби, теперь уже медленней, поскольку толпа стала гуще. Его гнетет разочарование. Он смотрит на украшения, нет ли среди них пчелки, ключа и меча. Он ждет знака. Может быть, стоило самому надеть что-то подобное, или нарисовать на руке, или вложить в нагрудный карман платок-паше с узором из пчел. Странно, как он вообще смел надеяться, что сумеет опознать незнакомца в комнате, где незнакомцев не счесть.
Закери ищет глазами кого-нибудь, с кем он уже говорил, может, удастся ненароком эдак спросить, о чем спросить, он уж и сам не знает. Женщины-Макса в толпе нет. Он подходит к плотно сгрудившейся группе (там кто-то в эффектной зеленой пижаме держит розу под стеклянным колоколом), ступает за колонну, держась поближе к стене, чтобы их обойти, и в этот момент его хватают за руку и втаскивают в дверной проем.
Дверь закрывается, приглушив голоса, отрезав свет.
В темноте кто-то есть, рука, втащившая Закери, его отпустила, но этот кто-то стоит совсем близко. Кажется, выше ростом, чем он. Тихонько дышит. Пахнет лимоном, кожей и еще непонятно чем, на вкус Закери, необыкновенно приятным.
Затем в ухе шепот:
– Когда-то, давным-давно, Время влюбилось в Судьбу.
Голос мужской. Глубокий, но интонация легкая, в манере опытного рассказчика. Закери замирает, весь внимание. Прислушивается.
– Что, как вы можете догадаться, вызвало массу проблем, – продолжает рассказчик. – Этот роман нарушил течение времени. Нити судьбы запутались в узелки.
Рука, лежащая у него на спине, легонько подталкивает его вперед, Закери неуверенно делает шаг в темноту, потом другой. Рассказчик продолжает свою речь, голос его теперь так внятен, что заполняет собой все пространство.
– Звезды наблюдали с небес в беспокойстве, что будет дальше. Что станется с днями и ночами, если Времени предстоит страдать из-за разбитого сердца? Какие катастрофы случатся, если та же судьба ждет самое Судьбу?
Они продолжают идти в темноте.
– Звезды договорились между собой и разделили влюбленных. Некоторое время на небесах легче дышалось. Время текло, как ему свойственно течь, ну, может быть, самую чуточку медленней. Судьба перевивала тропки, которым суждено было перевиться, хотя, пожалуй, то тут, то там веревочка оказывалась непрочной.
Поворот, и Закери ведут сквозь тьму в другом направлении. В наступившем молчании глухо, отдаленно слышится звучание джаза.
– Но
