голова.
Лида просыпалась рано, Тася еще спала. Одевалась, влезала в калоши – роса – и уходила в лес. Собирала цветы – ромашки, васильки, колокольчики, пижму, шалфей. Бродила по кромке поля.
Маша радостно вскрикивала и принималась за разборку трав: это от живота, это от горла, а это – от головной боли. Пучки и букетики перевязывали бечевкой и подвешивали в сени на просушку.
В Москву Повиловы приезжали редко, раза два в год. Маша смеялась, что стала настоящей деревенской жительницей: «От машин шарахаюсь, толпы боюсь, от выхлопов задыхаюсь».
Лида спала как убитая – сама не помнила, когда так спала. К концу августа она поняла, что выздоравливает. Или так – ее отпустило.
На обратной дороге, когда уже подъезжали к Москве, тихо сказала Тасе:
– Спасибо тебе. Знаешь, мне стало легче.
От общих знакомых знала – Сережа женился на молодой женщине, и в семье ожидается пополнение. Снова сердце сжалось от боли – выходит, ее вина, свекровь права. А в новой семье все получилось.
Но жизнь продолжалась, со всеми ее проблемами и сложностями, болячками и неприятностями, маленькими радостями и победами.
Мама и Тася старели, слабели. И это по-прежнему были единственно близкие и родные люди.
Когда маму «ушли», ее стало мучить давление. Да и настроение было хуже некуда, вот это главное.
– Обиды терзают и прибавляют болячек, – вздыхала мама. – Но что поделать, простить я их не могу!
– Сложно прощать, – соглашалась Лида и спрашивала себя: «Простила ли я Сережу? Впрочем, какая разница, прошло столько лет! Да он наверняка и думать обо мне забыл – у него семья, ребенок. Это я не устроила жизнь, а у него все в порядке».
Однажды он позвонил:
– Сколько лет, сколько зим!
Услышав его голос – а узнала его Лида в ту же минуту, – задрожала, как осиновый лист.
– Встретиться? – удивилась Лида. – А зачем?
– Мне очень хочется тебя увидеть. Да просто поговорить, Лид. Так, о жизни.
– Зачем? – повторила Лида. – Да и о чем нам разговаривать? О какой жизни, Сережа? Наши жизни давно параллельны.
От встречи отказалась, но «позванивать» разрешила:
– Да пожалуйста. Но все-таки, прости, я не понимаю…
И он позванивал – не часто, раз в две недели. Как говорится, не обременял. И всегда извинялся: «Ты свободна, я тебя не отвлекаю?» Хотелось сказать: «От чего, Сережа? От чего меня можно отвлечь? Если только от моего одиночества».
Разговор завязался дружеский – так, ни о чем. Про работу, немного о сыне – кажется, там были проблемы. Лида терпеливо выслушивала, но вопросов не задавала. Начнешь задавать – вовлечешься и пропадешь. Тревожился за родителей – стареют, болеют. Она утешала: «Так у всех. Что поделаешь – возраст».
Больше слушала, чем говорила. Да и о чем ей рассказывать? Все в ее жизни одинаково и предсказуемо, ничего интересного, День сурка,
