друг друга. Хорошо, что же еще?
– Стейнвульф, я назову тебе третью причину. – Бранд бережно приподнял висевший у него на шее серебряный амулет и снова уложил поверх котты: то был двуглавый молот с короткой рукоятью. – Меня попросили об этом под видом услуги.
– Кто попросил?
– Тот, кого мы оба знаем. Во имя того, кто явится с севера.
– Ах вот как. Что ж, для нас двоих это неплохо. Может быть, и для всех. Но я собираюсь кое-что предпринять, пока мы не слишком приблизились к берегу.
С этими словами кормчий демонстративно спрятал под котту собственный амулет и поднял ворот так, чтобы исчезла цепочка.
Бранд медленно сделал то же самое, повернувшись к экипажу. Устойчивый ритм работы весел мгновенно нарушился. Гребцы попрятали свои амулеты. Затем плеск возобновился.
Впереди уже виднелся мол, на котором сидели и ходили люди; они не смотрели на приближавшуюся боевую ладью и выказывали полнейшее безразличие. Дальше вздымалось огромное здание – «дракон-холл», похожий на перевернутое судно; позади и вокруг него теснились сараи, ночлежки, роульсы, лодочные доки, кузницы, лавки, канатные мастерские, загоны для скота и рабов. Здесь было сердце морской империи, обитель мужей, готовых осаждать королевства; временное пристанище воинов-бродяг.
Человек, сидевший на самой оконечности мыса, поднялся, зевнул, от души потянулся и глянул в другую сторону.
Опасность. Бранд повернулся, чтобы командовать. Двое его людей, стоявших у фалов, вознесли на мачту щит со свеженамалеванным белым символом мира. Еще двое бросились вперед, ослабили на носовых нагелях оскаленную драконью голову, осторожно отвернули ее от берега и укутали холстиной.
На берег вдруг высыпали еще люди; теперь все смотрели на ладью. Они не приветствовали гостей, но Бранд знал: если бы он пренебрег церемонией, прием оказался бы совершенно другим. При мысли о том, что могло случиться – что все еще может случиться, – у Бранда противно засосало внизу живота, как будто его мужское достоинство пыталось втянуться внутрь. Боясь выдать свою слабость, он отвернулся от берега. Едва он покинул колыбель, ему твердили: «Никогда не показывай страх. Никогда не показывай боль». Он ставил это правило превыше жизни.
Знал Бранд и то, что неуверенность сейчас крайне опасна. Он собирался раздразнить грозных хозяев, вовлечь их в свою игру и не просить, а дерзко требовать.
Он намеревался действовать столь возмутительно и при таком скоплении народа, что хозяевам ничего другого не останется, как принять вызов. Сей план не допускал полумер.
Когда ладья ткнулась в мол, взлетели канаты; они были пойманы и намотаны на швартовые тумбы с прежней нарочитой беспечностью. Со своего возвышения в ладью смотрел мужчина. Будь дело в торговом порту, он бы спросил, что за груз, как зовут владельца и откуда прибыло судно. Но он лишь вопросительно поднял бровь.
– Бранд. Из Англии.
– Мало ли на свете
