и принципиальным стал? Мне-то не втирай! Не знаю я тебя, что ли? В нашем городе все спят под одним одеялом, так что подноготная твоя известна.
– Ты же неглупый мужик, Степаныч! Очнись же ты! Вам всем пора очнуться. Оглянись вокруг! Ведь эти ваши свежевыкрашенные дома скоро падать начнут! Люди же погибнут! А вы всё набиваете, набиваете карманы, всё наживаетесь за счёт этих несчастных. Совесть-то должна же проснуться когда-нибудь! Да добро бы вы обогатились чрезмерно, а то всего вашего воровства хватает на шпильки жёнам да на лифчики любовницам. Мало того, что народ не цените, так и себя ни в грош не ставите. Ведь это стыдно, стыдно!
Праведный гнев душил Саню, он был настолько пассионарен, произнося свою филиппику, что пафос его подействовал даже на такого чиновного зубра, как Зеленко: тот стал как-то затравленно оглядываться по сторонам. А Саня продолжал наседать:
– Вот посмотри на эти дома, посмотри! Люди в них не живут, а мучаются на жалких квадратных метрах, а скоро эти дома для них могилой станут. Это же понимать надо! Ведь разваливается всё на глазах. Это же надо сейчас предотвратить, сейчас, пока не поздно!
В запале обвинительной речи Саня размашисто жестикулировал, указывая на окружающие постройки. И тут по мановению его руки одно из зданий – не тот дом, в котором чуть было не пострадала внучка Багдасаряна, а возведённый в брежневскую эпоху серый двухэтажный чертог, стоявший чуть ближе, – стало с гулом рассыпаться. Саня обернулся на шум и увидал на ладони своей растопыренной пятерни, патетически указывавшей на ветхий квартал, разрушавшуюся панельную коробку. Ужасающая фантасмагория продолжалась секунду, не более, но то была самая длинная секунда в жизни Сани.
Давшее осадку строение имело сложную судьбу. Изначально в нём располагался детский сад. В девяностые, когда всем стало наплевать и на детей, и на сады, здесь разместили сотрудников отдела образования Советского района города. Потом показалось кому-то, что слишком много места для мелких клерков – не по статусу. И «подселили» к ним детскую спортивную школу, благо на первом этаже сохранились помещения, в которых можно было заниматься с малышами. Одно из таких помещений открылось взору Сани за панелью, отвалившейся так же легко, как стенка карточного домика.
Мальчики и девочки в белых маечках и чёрных трусиках, поставивши руки на пояс, двигались по кругу. Дети с удивлением глядели на открывшийся вдруг их взорам городской пейзаж, но не останавливались, доверчиво полагая, что так надо. Не успел разобраться, что происходит, и тренер, командовавший: «Раз… раз! Смотрите на Настю! Молодец!» С этими словами юноша с крепким торсом повернулся, и остолбенел, встретившись взглядом с Саней. Спортсмен глубоко вдохнул, чтобы отдать новую команду, но в этот момент рухнула оставшаяся часть стены, скрыв всю промелькнувшую картину за клубами строительной пыли.
Всё это вершилось так замедленно, так по-киношному, что Саня в пылу спора с Зеленко не сразу осознал, чему стал свидетелем.
