представить, что человеческое существо, пронизанное Божеством, как железо бывает пронизано огнем, может одновременно быть грешным, т. е. холодным, мрачным? Конечно, нет; и поэтому мы утверждаем, мы верим, мы знаем опытно, что Господь наш Иисус Христос и как человек был безгрешен, a как Бог – во всем совершенен. Зачем же Ему было креститься? Какой в этом смысл? Этого Евангелие не объясняет, и мы имеем право задавать себе вопросы, и мы имеем право недоумевать, мы имеем право глубоко задуматься над тем, что это значит.
Вот объяснение, которое мне когда-то дал пожилой протестантский пастор Южной Франции. Я тогда был молод и ставил ему этот вопрос; и он мне отвечал: «Знаешь, мне представляется, что, когда люди приходили к Иоанну, исповедовали свои грехи, свою неправду, всю свою нечистоту душевную и телесную, они как бы символически ее омывали в водах реки Иордана. И его воды, которые вначале были чисты, как всякие воды, постепенно становились оскверненными водами (как, знаете, в русских сказках говорится, что есть воды мертвые, воды, которые потеряли свою жизненность, которые могут передавать только смерть). Эти воды, насыщенные человеческой нечистотой, неправдой, человеческим грехом, человеческим безбожием, постепенно становились мертвыми водами, способными только убивать. И Христос в эти воды погрузился, потому что Он хотел не только стать человеком совершенным, но хотел, как совершенный человек, понести на Себе весь ужас, всю тяжесть человеческого греха.
Он погрузился в эти мертвые воды, и эти воды передали Ему мертвость, смертность, принадлежавшую тем людям, которые согрешили. Эти воды несли в себе смерть как оброки греха, т. е. возмездие за грех (Рим. 6: 23). Это момент, когда Христос приобщается – не греху нашему, a всем последствиям этого греха, включая самую смерть, которая, в каком-то отношении, ничего общего с Ним не имеет, потому что, как говорит святой Максим Исповедник, не может быть, чтобы человеческое существо, которое пронизано Божеством, было смертным. И действительно, церковная песнь, которую мы слышим на Страстной седмице, говорит: О Свет, как Ты потухаешь? О Жизнь вечная, как Ты умираешь?.. Да, Он – вечная жизнь, Он – свет, и Он потухает нашей темнотой, и Он умирает нашей смертью. Поэтому Он и говорит Иоанну Крестителю: оставь, не препятствуй Мне погрузиться в эти воды, нам надо исполнить всю правду – т. е. все, что справедливо, все, что должно быть сделано для спасения мира, должно нами быть сейчас исполнено.
Но почему же тогда Он приходит на воды крещения тридцати лет, a не раньше или не позже? Тут снова можно задуматься над тем, что это могло значить.
Когда Бог стал человеком в утробе Божией Матери, был совершен односторонний акт премудрости и любви Божией. Телесность, душевность, человечество рождающегося Христа были как бы взяты Богом без того, чтобы они могли воспротивиться. На это дала согласие Божия Матерь: «Вот, Я Раба Господня, пусть будет Мне по слову твоему»[13]. И родился Ребенок, который был в полном смысле человеком, т. е. самовластным, с правом вы бора между добром и злом, с правом выбора
См.: Лк. 1: 38.
