до коробки, я подтянул ее к себе и стал разглядывать. Пыль въелась в картон, заломы и вмятины, похожие на морщины, пожелтевший тканевый скотч опоясывал ее со всех сторон, словно сухая змеиная шкура. Может, и проклятие наложено? Перевернув коробку, я с удивлением обнаружил почтовый формуляр и аккуратно выведенный адрес. Это была посылка!
Я осторожно потряс ее – легкая. Явно не книга, а если и книга, то маленькая. Поднес к носу, втянул запах и тут же закашлялся. Это определенно был запах пыли!
– Что же ты скрываешь и кто тебя послал мне? – поднявшись, я взял коробку и отправился наверх. Нога уже не болела.
Выйдя на крыльцо, я увидел Кэр, возившуюся с цветами. Похоже, она сажала их туда, где еще недавно валялись дохлые птицы.
– Нашел что-то интересное? – поднявшись, спросила она.
Кэр стояла против солнца, и я не мог разглядеть ее лица.
– Угу, – кивнул я. – Похоже, забытая посылка. Дедуля ее так и не открыл.
Кэр хмыкнула, подошла и уселась рядом.
– Надо же, и правда посылка, – удивилась она. – Интересно, сколько она пролежала.
Я присмотрелся, нашел дату, прикинул в уме:
– Ого! Почти тридцать лет!
– Подумать только. Только это не деду твоему посылка.
Кэр ткнула в адрес:
– Сосновый тупик, дом один. А наш дом в Сосновом переулке, дом один. Да и инициалы не подходят, как ни крути.
– Вот как! Странно это. Я не видел здесь ни одной сосны, а тут, как выяснилось, целых две улицы посвящены им.
– Ну, может, это отсылка к янтарю? – пояснила она. – Что-то вроде: «живица, смола, янтарь». Я тут и магазинчик видела с названием «Канифоль[3]».
– Мрак, – протянул я.
– Мрак, – согласилась Кэр.
– Значит, она не наша, – подытожил я.
– Ну, тут тебе решать.
– А где этот Сосновый тупик?
– А вот с этим нам явно поможет Марго. Она обещала мне показать лучшие места Амбертона. Как хозяйка хозяйке. Могу спросить.
– Да, пожалуй, – я поднялся. – Пойду, закончу уборку.
Знаете, что я почувствовал, впервые увидев посылку? Восторг! Словно сокровище нашел! Древность, реликт, артефакт погибшей эпохи! А теперь? Теперь я даже не мог ногтём поддеть побуревшую от времени упаковку. Лишь смотрел на полустертые инициалы отправителя и получателя. Мне ужасно захотелось узнать, ждет ли еще свою посылку «А.Ш.С». И держит ли все еще за собой указанный абонентский ящик в Корвинграде некий «М.и. Б».
Это полное безумие – доставить посылку спустя тридцать лет. Хотя тридцать – это не триста. И до немецкого рекорда было ой как далеко. Надеюсь, в этой коробке столь же не важные вещи, как и письмо в Остхейм[4]. И надеюсь, там не конфеты и не печенье.
– Эй, есть кто дома? – неуверенно позвал я и тихонько встряхнул коробку, в очередной раз пытаясь угадать, что внутри.
Канифомль – колофонская смола, входит в состав смол хвойных деревьев.
Речь о письме, которое было доставлено спустя 286 лет после отправки. В этом письме, датированном 1718-м годом, глава Лютеранской церкви города Эйзенах (Германия) поручает духовенству близлежащего города Остхейм выбрать нового священнослужителя на место отбывшего в мир иной главы местной церковной общины. Но по ошибке письмо было доставлено в другой Остхейм, расположенный недалеко от Франкфурта, где осело в городском архиве.
