недель, пока заживали связки, она хранила полное молчание. А потом, дабы просто восстановить дар речи, прошла трудный курс реабилитации.
После этого она пребывала в постоянных поисках настоящего учителя пения – наставника, каким был Янкелевич. Однако найти такого ей не удалось, и она мало-помалу замкнулась в себе.
Янкелевич говорил – когда у человека есть дар, но нет желания им пользоваться, он превращается в кролика, который отказывается грызть твердую пищу: резцы у него постепенно вытягиваются, загибаются, растут все выше, протыкают нёбо и в конце концов пронзают мозг – снизу вверх. Для наглядного подтверждения подобной опасности учитель хранил у себя дома кроличий череп, из которого вверху торчали резцы, похожие на рожки. При случае он любил показывать нерадивым ученикам этот мрачный экспонат, дабы заставить их стараться. Не ограничившись этим, он начертал красными чернилами на черепе кролика спереди надпись:
Нежелание развивать свой природный дар – величайший из грехов.
Не имея возможности развивать собственный дар, Жюли сначала вела себя крайне агрессивно, а потом стала отказываться от пищи. Вслед за тем на нее напал волчий голод – и она килограммами поглощала пирожные, уставившись в пустоту и притом всегда держа под рукой слабительные и рвотные средства.
Она перестала делать домашние задания, а на уроках клевала носом.
Словом, Жюли совсем расклеилась. Она уже с трудом дышала, а потом, в довершение всего, у нее начались приступы удушья. Благо, которое принесло ей пение, теперь обернулось для нее во зло.
Мать Жюли села за обеденный стол первая.
– Где вы сегодня были? – полюбопытствовала она.
– Гуляли по лесу, – отвечал отец.
– Значит, она там и заработала себе все эти ссадины?
– Жюли свалилась в овраг, – объяснил отец. – Ничего страшного, вот только пятку поранила. А еще она нашла в том овраге странную книжку…
Но мать уже смотрела только в свою тарелку с дымящимся кушаньем.
– Потом расскажешь. А пока давайте поедим – жаркое из перепелов ждать не будет. Остынет – потеряет весь вкус.
Мать Жюли с восторгом принялась за жаркое, приправленное коринкой.
Ловкий укол вилкой – и тушка перепелки сдулась, точно накачанный паром мяч для игры в регби. Мать подхватила жареную птичку, высосала из нее сок через отверстия в клювике, затем кончиками пальцев оторвала у нее крылышки, тут же обхватила их губами, протолкнула в рот и принялась громко хрустеть, перемалывая твердые косточки коренными зубами.
– А ты чего не ешь? Не нравится? – спросила она Жюли.
Девушка не сводила глаз со своей тарелки, на которой тоже лежала жареная птичка, перевязанная тонкой веревочкой. Голова у птички была обложена виноградинами в форме цилиндра. Глядя на ее пустые глазницы и приоткрытый клюв, можно было подумать,
