на алтарь чужих ожиданий всю свою жизнь.
Ладу рано выдали замуж. Слово «выдали» не совсем подходило к советской реальности, и, по формальному признаку, Лада решила выйти замуж сама. Это решение было таким же «самостоятельным», как и решение поступить в музыкальную школу. Родители Лады и её жениха, (мальчишки из выпускного класса школы), едва дождались их совершеннолетия. Матери сговорились их поженить как можно скорее. Родители Лады боялись «греха». Что, если молодые тела согрешат? Что, если, кроме позора, они получат «сюрприз», принесенный в подоле?
Родители Виктора тоже были настроены скорей поженить молодых. Причины их спешки оставались за кадром для Лады. Мотивы родителей мужа прояснились сразу же после их свадьбы. Родителям Виктора нужна была «приличная и послушная девочка», которую они бы могли «воспитать, как положено». Важно, чтобы молодая жена была «не испорчена». А, исходя из той красоты и ума, которыми обладала Лада, её надо было посадить в ежовые рукавицы еще до того, когда она познает свою Силу. Так думали родители Виктора, заготавливая эти рукавицы.
Замужество напоминало Ладе кошмарный затянувшийся сон. Ей хотелось проснуться, очнуться, чтобы стать снова свободной и легкой. Если сказать совсем откровенно, Лада чувствовала себя жестоко обманутой. Почему, интересно узнать, ее не предупредили о том, что замужество навалит на неё кучу обязанностей, а взамен, лишит всяких прав? Оказалось, что если что с мужем или в доме не так, то виновата жена, то есть, Лада. Муж ходит в мятой рубашке – это жена виновата. Муж выпил лишку – и снова вина ложится на Ладу. А если он смотрит налево, то это значит, что Лада плохо даёт.
Она так старалась быть «поскромнее», что не заметила, как и когда смогла принести свою самобытность в жертву замужеству. Точнее, она принесла свою молодость и красоту в жертву родителям мужа. Она надевала блеклые вещи вместо ярких нарядов. Ей стали свойственны скромность, отсутствие макияжа и длинные юбки. Она проявляла максимальное послушание и стала беспрекословной. Таковы были правила дома, в который она пришла, как невестка. Эти правила были похожи на монастырские, за одним исключением: Ладу каждую ночь насиловал муж.
Распаленный свадьбой жених в самую первую ночь так славно утешил свой пыл, что синий штамп в паспорте Лада стала воспринимать как печать приговора на вечные муки. Тело Лады было испуганным, девственным, сильно зажатым. Таким оно и осталось в ожидании следующей ночи. Девушка с ужасом ожидала, когда ей вновь придется отдать себя мужу (зачеркнуто) принести себя в жертву семейному счастью. Днем Лада могла расслабиться в ванной. Она посещала и ванну, и душ. Она наслаждалась одна, и не имела понятия, что с мужчиной можно испытывать нечто подобное. Секс плотно связался в мыслях у Лады не только с позором, но и с ужасом, болью, кошмаром.
Лада была в тот период очень худой, и, как будто, прозрачной. Словно она разделила судьбу тех невест, которые были обещаны смерти. Был такой старинный обряд: девушек отправляли «дракону» или «морскому чудовищу» во искупление
