соседи, значит, положено дружить – мальчишкам, девчонкам, даже инопланетянам. Наверное, это универсальный закон галактики, да что там, целой вселенной! Кто ж знал, что соседская девчонка превратится в такую красавицу! Одна проблема – все парни в школе по Трине вздыхают. Она не скрывает, что всеобщее внимание ей нравится.
Поезд подземки с тихим шелестом несется по туннелям под Нью-Йорком, чуть покачивается, навевает дрему. Марку хочется закрыть глаза.
– Ты о чем задумалась? – спрашивает он.
Их глаза встречаются, на лице Трины возникает улыбка.
– Ни о чем. Целых две недели я буду ни о чем не думать. Ни о чем. А если начну думать, то хорошенько подумаю о том, чтобы ни о чем не думать, и думать перестану.
– Ну ты даешь! Наверное, это очень сложно.
– Не-а, пустяки. Хотя на такое способны только гениальные личности.
У Марка возникает смехотворное желание признаться в том, как она ему нравится, пригласить ее на свидание, взять ее за руку. Однако вместо этого он заявляет:
– О мудрейшая из мудрейших, прошу тебя, научи, как мне додуматься до того, чтобы не думать!
Трина очаровательно морщит нос.
– Ну ты и чудик!
Да уж, соблазнитель из Марка никудышный. Ему хочется взвыть и отхлестать себя по щекам.
– Но мне чудики нравятся, – произносит Трина, и он обрадованно вздыхает.
– А что вы делать собираетесь? В городе останетесь?
– Может, к бабушке съездим на пару дней, а так я все каникулы дома. Схожу куда-нибудь с Дэнни… Не знаю пока. А у тебя какие планы?
Марк снова расстраивается – вот так всегда, с этой девчонкой никакой определенности.
– Я… мы… ну да… В общем, буду сидеть дома, чипсы хрумкать, чисто по-свински. Чавкать и отрыгиваться. Наблюдать, как сестрицу подарками заваливают, – мрачно отвечает он. Мэдисон, конечно, разбалована донельзя. Впрочем, он сам виноват.
– А! Раз так, может, потусуемся?
К Марку моментально возвращается приподнятое настроение.
– Отлично! Каждый день? – уточняет он, сам от себя не ожидая такой наглости.
– Ага, – кивает Трина, с преувеличенной настороженностью оглядывается и заявляет: – Пойдем к тебе в подвал, целоваться.
На мгновение сердце у него замирает, по коже бегут мурашки, щеки заливаются краской. Неужели Трина не шутит?
Она хихикает как сумасшедшая. Беззлобно, как будто даже заигрывая. Марк прекрасно сознает, что она считает его старым приятелем, хорошим другом – и ничем больше. С друзьями не целуются. Марк трясет головой, отгоняет напрасные мечты.
– Очень смешно, – говорит он. – Я внутри весь обхохотался.
Она обмахивает лицо ладошкой.
– А что, я бы с тобой пошла.
И тут в вагоне гаснет свет.
Поезд замедляет ход, останавливается. Марк валится с сиденья, падает Трине на колени. В любое другое
