один против другого, и было бы великим оскорблением каждого из них, если бы кто-нибудь стал принимать пищу один, когда его товарищи близко. Воистину, дружба здесь крепче, чем в Англии между мужчинами, поступающими вместе в университет».
Сплести бы веночек Марусе,
Но жутко пустынна межа,
И песенка уличной Руси —
Точильные скрипы ножа.
Владимир Пропп поведал нам о специализации «русских братств»: «В сказке эта коммуна часто живет ещё другой профессией. Эти братья – разбойники».
«Идёт сестрица по лесу, видит двухэтажный дом, заходит в него. А в этом доме живёт шайка разбойников. Заходит в дом, они сидят за столом, водку распивают» и т. д. Герой просится в шайку. «Если вы не верите, глядите – на моих руках: вот у меня и клеймы есть…» Нанесение клейма характерно для обряда посвящения. Это не что иное, как татуировка.
Система тайных воровских союзов с особым воровским языком («феней»), идущая корнями чуть ли не от средневековых скоморохов-офеней, со сложной иерархией, обрядами и ритуалами мужских союзов, своей почтой и оригинальными системами коммуникаций, тайной демократией воровских сходняков, искусством и языком «клеймения» – татуировки, – так вот, всё это разнообразие форм социокультурной организации русской преступности есть не что иное, как мифологический ответ русского народа на тоталитаризм русского же государства.
Наши люди одухотворили и переосмыслили имперские остроги и «красные зоны», привнесли в мёртвые дома жизнь, а также своё мировоззрение. Они наполнили тюрьмы содержательной миссией. С точки зрения русского бессознательного, тюрьмы – это дома инициации, Большие дома для перерождения человека. Других функций у тюрем нет, иные загадки для темниц пусть задаёт «начальник», если сам захочет. А братьям до его хитроумных сатанинских выдумок дела нет. Они знают, для чего приходят в «дом родной». Для посвящения в братство. Поэтому для блатных длительное нахождение в «зоне» важно. Они получают там «авторитет» – «славу воровскую» [28]. А к «начальнику» относятся как к лешему или домовому, как к обязательному хтоническому «хозяину» мёртвого вертепа.
Политические заключённые живут под господством незримых законов и архетипов Мёртвого дома. Так же, как и все остальные каторжане. Вот в этом Большом доме однажды оказалась «сестрица» Мария Спиридонова.
И начали мучать Марусю царские черти:
«Придя в сознание, я назвала себя, сказала, что я социалистка-революционерка и что показания дам следственным властям; то, что я тамбовка. Это вызвало бурю негодования: выдёргивали по одному волосу из головы и спрашивали, где другие революционеры. Тушили горящую папиросу о тело и говорили: „Кричи же, сволочь!“ В целях заставить кричать давили ступни „изящных“ – так они называли – ног сапогами, как в тисках, и гремели: „Кричи!“ (ругань). – „У нас целые села коровами ревут, а эта маленькая девчонка ни разу не крикнула. Нет, ты
Синонимом понятия «слава» и «авторитет» этнограф Мирча Элиаде считал индоиранский термин «хварено». Описывая рождение Заратустры, Элиаде объясняет, что сияние вокруг младенца вызывала хварена (xvarenah, xvar [абстрактная божественная сущность, харизма, связанная с Огнём и олицетворяющая высшее неземное начало]). Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. М., 2003.
