думы о грядущих днях, – наконец молвила она. – Все, что создано мной, дорого мне. Не довольно ли, что Мелькор извратил столь многое? Ужели никто из моих созданий не будет свободен от чужого владычества?
– Будь на то твоя воля – кого бы ты охранила? – спросил Манвэ. – Кто из подвластных тебе созданий милей всего?
– Все хороши по-своему, – сказала Йаванна. – И каждый помогает оценить других. Но кэ́лвар могут убежать или защитить себя, а о́лвар – те, что растут – не могут, а из них более всего милы мне деревья. Растут они долго, а умирать станут быстро, и, если только не будут богато плодоносить, мало кто пожалеет об их гибели. Я провижу это в думах своих. Если бы деревья могли говорить от имени всего, что растет, и карать тех, кто чинит им зло!..
– Странна твоя дума, – заметил Манвэ.
– Однако так было в Песни, – возразила Йаванна. – Ибо, покуда ты был в небесах и вместе с Ульмо создавал тучи, что проливались дождем, я вздымала ветви дерев, чтобы они пили, и некоторые пели для Илуватара под ветром и ливнем.
Манвэ умолк, а думы Йаванны, что вложила она в его сердце, все росли – и переполняли его; и это увидел Илуватар. И показалось Манвэ, что вокруг него вновь звучит Песнь, и он заметил в ней множество вещей, которые, хотя он слышал их прежде, остались незамечены им. И наконец Видение открылось вновь, но теперь оно было бледно, ибо он сам был в нем – и, однако, видел, что все держится рукою Илуватара; но вот рука проникла внутрь – и из нее вышли многие дива, что были прежде сокрыты в думах айнуров.
Тогда Манвэ очнулся и сошел к Йаванне на Эзеллохар, и сел рядом с ней под Двумя Древами. И молвил:
– О Кементари, Эру сказал свое слово: «Ужели думает кто-то из валаров, что я не слышал всей Песни, до слабейшего звука слабейшего голоса? Знайте же: когда Дети проснутся, сбудутся думы Йаванны, и издалека соберутся духи, и поселятся в некоторых кэлвар и олвар – и их будут почитать и бояться их праведного гнева. На время: покуда Первородные сильны, а Последыши юны». Но разве ты забыла, Кементари, что думы твои не всегда пелись одни? Разве не встречались твои думы с моими и не обретали крыльев, подобно птицам, парящим под облаками? Это также сбудется по мысли Илуватара – и еще до прихода Детей взлетят на сильных, как ветер, крыльях Орлы Западных Владык.
Тогда Йаванна возрадовалась и встала; и, протянув к небесам руки, воскликнула:
– Высоко поднимутся деревья Кементари, чтобы Орлы могли поселиться там!
Но Манвэ тоже встал, и казалось, стоит он на такой высоте, что голос его спускается к Йаванне, как горный ветер в долину.
– Нет, – промолвил он, – лишь деревья Ауле будут достаточно высоки. В горах станут гнездиться Орлы и внимать голосам тех, кто взывает к нам. Но в лесах будут бродить Пастыри Дерев.
Тут Манвэ и Йаванна расстались, и Йаванна вернулась к Ауле; он был в своей кузне и выливал в форму расплавленный металл.
– Эру щедр, – молвила она. – Теперь остерегутся твои дети! Ибо в лесах будет жить сила, чей гнев они пробудят
