на родительское собрание, постирать, погладить и т. д. Ее муж, средней квалификации врач-стоматолог, выпивал, мало бывал дома, и помощи от него не было. Девятилетняя Сашенька была праздником в семье – отличница, шахматистка, фигуристка, бабушкина любимица. Младшая дочь с мужем и детьми жила в Прибалтике. Такова была семья Марии Петровны.
Я рискнула продолжить лечение, начала вводить духовные элементы, в основном в форме беседы. Инстинктивная христианка Мария Петровна начала поддерживать меня в вопросах воцерковления – исполнения обрядов, регулярных молитв. Мы даже договорились о визите моего знакомого священника. В один момент все изменилось.
У Сашеньки оказалась положительной реакция Манту, и фтизиатр поставил диагноз – туберкулез. В семье началась паника. Валя сыпала именами знакомых ей медицинских светил, она плотно занялась дочерью. Тогда центр лечебных мероприятий в семье склонился в сторону младшего поколения.
Мария Петровна перестала расслабляться со мной во время сеанса. Все мысли ее были о внучке. Мы отменили лечение, причем достаточно резко. Но у Марии Петровны отвоеванные у болезни рефлексы не исчезали. Улучшение оказалось стабильным.
Пока вся семья занималась Сашей, я пыталась уловить какую-то мысль по этому поводу. Что-то меня беспокоило. И однажды в церкви меня пронзила догадка. Боже! Я упала на колени… Что же я наделала!
Я начала с того, что взяла Сашину медицинскую карту, начатую еще при рождении, и медицинскую карту Марии Петровны. Я обнаружила у Саши запись о тяжелейшей пневмонии с тремя днями в реанимации, когда ей было только полтора года. А потом в истории болезни Марии Петровны прочла, что злосчастная авария произошла через два месяца после этого. И тогда на следующее утро я пошла на разговор к Марии Петровне. Мне было очень тяжело. За это время она стала близким мне человеком.
Мария Петровна была мне рада, но, увидев мое серое лицо, забеспокоилась. Я не стала тянуть:
– Мария Петровна, вы помните время, когда у Сашеньки была пневмония?
– Да, это было как вчера. Мы чуть не умерли от страха. Валюта ведь рожала так трудно. И Сашенька была такой желанной.
– Вы помните, что было, когда она лежала в реанимации? Что вы делали в это время?
– Мы сидели в коридоре или ходили под окнами.
– А что вы говорили, как вы молились при этом?
Она угадывает мой намек, и щеки ее наливаются краснотой. Ее дыхание становится шумным, прерывистым.
– Я молила Бога, чтобы он спас ее. И… предлагала взамен свою жизнь.
Я была настойчива:
– Как именно вы предложили?
– Это было в аффекте… Вроде бы так… Господи, если хочешь, чтобы эта кроха страдала в жизни, позволь мне за нее отстрадать стократно. Я на все согласна, Господи, но не дай ей умереть, не дай ей слез, дай ей радость и счастье.
– Вы
