отношения с родителями и друзьями, особенности работы, их отношения, ее жизнь, беременность, роды, его болезнь. Она говорила о Сергее с восторгом, отчаянием, нежностью, глубоким горем и – любовью. В ее словах были такие эмоции, от которых обмирало сердце. Они действительно были одной из лучших супружеских пар, которые я встречала в жизни.
Постепенно я почувствовала Михаила. Он незримо присутствовал между нами. Когда Катя рассказывала о радостных моментах жизни, у кого-то невидимого на расстоянии ладони от ее лица сводило судорогой челюсти от ненависти и злости. Когда она плакала от болезненных переживаний, он мерзко хохотал во все горло. Мне было не по себе от явственности этих ощущений. А потом этот «кто-то» наполнился у меня формой. Я просто увидела его, его холодное отрешенное лицо и тысячелетнюю тьму преисподней в его глазах. Одержание – вот имя этому состоянию. Зависть, злоба, ненависть, ярость заполнили подсознание Михаила мраком. А мрак разбудил демона и призвал его к себе. Можно назвать это подсознательной агрессией, но я воспринимаю зло персонифицированным. Добро и зло имеют лица. Лицо Михаила, отягощенного злом, было ужасным.
Наверное, я внешне изменилась, потому что Катя замолчала. Я задала ей несколько наводящих вопросов о Михаиле. Она говорила о нем по-доброму, грустно, сочувственно. Я не могла ей ничего сказать о характере своих видений, они были чужеродны ей и оскорбили бы ее чистую душу. Сохранить ее светлое отношение к жизни, не насаждать в ее голову маниакальные идеи одержания, магии и в то же время помочь ее умирающему мужу – бесспорно, очень трудно.
И я поставила перед собой созидательную задачу. С позиций сегодняшнего дня я оцениваю свои действия как удачные. Ход моих рассуждений был такой: одержание другого человека не может быть причиной болезни, оно может быть усугубляющим фактором, но первопричиной – нет. То, что Сергей пережил-таки инфаркт, свидетельствует в пользу того, что ему Бог дает большой шанс в жизни. Деньги, контракты, бизнес – все, что крутится в голове Сергея много лет, должно притормозить свой бег. Он должен в болезни духовно переродиться. И помочь ему может только жена. А конфликт с Михаилом, его одержание может быть всего лишь предлогом проверить человеческие качества – готовность к дружбе, отзывчивость, самопожертвование.
И я рискнула – познакомила их со священником отцом Николаем, и он стал их духовным отцом. Ему они исповедались, он освящал их жилье и офис. Но помимо этого я потребовала от них помощи Михаилу. «Добро, – говорила я, – духовное качество, но оно еще должно быть деятельным». Катя была так измучена, что восприняла идею насчет Михаила без единого вопроса. Надо – значит надо. Я объясняла потребность в этом его глубокой психической травмой, неадекватностью в жизни.
И тогда у Михаила началась странная жизнь. Утром бодрый голос Сергея, так же, как во время учебы в институте, возвещал: «Доброе утро, соня, что делать будешь?» Михаил молчал. Но уверенный голос Сергея не оставлял сомнений: «Быстренько собирайся – едем в бассейн».
