с фруктовой начинкой и бутылочками содовой. У сына и матери были одинаковые кепки. Окна магазина при заправке начали запотевать от испарений над открытым холодильником для пива, так что я не мог ясно видеть, но одно я знал наверняка. Что-то было не так. Одно не совпадало с другим. Я вставил ключ в замок зажигания, подождал, пока не разогреются свечи, и мысленно отмахнулся от мисс Эллы с очередными цитатами из Нового Завета.
– Нет, мэм, – сказал я, помахав рукой над приборной панелью. – Я возвращаюсь домой.
Бесси отправила бумажные обертки в мусорное ведро и вразвалочку вышла из задней двери. Я отлепил фольгу с ободка кофейного стакана и послушал, как Максим пытается прогрызть металлическую дверь. Потом отхлебнул и убедился, что это очень плохой кофе. Я сделал большой глоток, чтобы согреть горло и желудок. Она была права. Ужасный кофе; его единственным достоинством было сочетание тепла и кофеина.
Я завел двигатель, тронулся с места и поехал на север, медленно поглощая милю за милей. Мой ум постепенно возвращался к одной мысли, от которой я не мог избавиться последние три дня. В сущности, я пытался убежать от нее последние девять месяцев. Это была мысль, от которой я не мог скрыться независимо о того, как быстро я ехал, летел или бежал. После девяти лет непрерывных странствий, посещения сорока пяти стран с изношенным паспортом; после десятков прививок от малярий, дизентерии и лихорадки Денге; после десятков тысяч фотографий на обложках сорока семи национальных и международных журналов и на первых полосах бесчисленных газет в США я подумывал отойти от дел. Навсегда расстаться с фотокамерой. Мой наркотик оказался неэффективным. По словам Гибби, я находился «за пределами эффективного действия препарата». Мне следовало это предвидеть. То же самое было и с бейсболом. Конечно, обиды облегчали положение, но, как и с большинством препаратов, их влияние сглаживалось и исчезало со временем. С тех пор как я выгрузил Матта перед парадной дверью клиники Гибби, я получил довольно подробное образование в области терапевтических наркотиков.
Где-то под пологом сосновых крон мисс Элла все-таки ворвалась в мой внутренний диалог.
Только один вопрос.
– Ладно, – вслух сказал я. – Но только один.
Кого тебе напомнил тот маленький мальчик?
– Я знал, что ты спросишь об этом.
Такер, я задала тебе вопрос.
– Я тебя слышал.
Не пререкайся со мной. Кого он тебе напомнил?
Сосны, поднимавшиеся по обе стороны дороги, создавали впечатление, будто я въезжал в глубокую пещеру.
– Он напомнил мне меня самого.
И мне тоже.
Я поправил регулятор обдува и покачал рулевое колесо.
– Но есть одно различие.
Какое?
– Я сделал для этого мальчика то, что Рекс никогда не делал для меня.
Что же?
Я
