ты меня назвал? – глухо поинтересовалась девушка.
– Афродита, – улыбнулся Георгий Константинович. – Из пены рожденная. Чистая. Великолепная.
– Хватит, папа, – оборвала его дочь и попыталась отогнать от себя воспоминания.
– Ты грустишь, девочка?
– Грущу, – призналась Аурика. Ей хотелось плакать.
– Я тоже грущу, – повторил за ней Одобеску и начал жаловаться: – Твоя жизнь проходит мимо меня. Ты закрыта и неприступна. Я чувствую себя ненужным и старомодным. Знаешь, таким старым, растрескавшимся от долгих путешествий кожаным саквояжем. Каждый вечер я ощущаю себя стоящим на вокзале и провожающим поезд, в котором от меня уезжает моя дочь. Куда ты рвешься, Золотинка?
– Никуда я не рвусь, – прошептала Аурика.
– Это тебе так кажется, – остановил ее Георгий Константинович и поправил влажные пряди ее волос.
– Ничего мне не кажется.
– Я тоже был молод.
– Ты и сейчас молод, – еле заметно улыбнулась Аурика и нежно поцеловала отца в щеку. У барона Одобеску защемило в груди, он был растроган и еле сдерживался, чтобы по-отцовски не притянуть дочь к себе и не покрыть поцелуями ее смуглое личико, как это бывало в детстве, когда та была чем-то расстроена. Вместо этого Георгий Константинович предложил партию в шахматы.
– Не хочу, – отказалась Аурика. – Давай посидим просто так.
– И это предлагает мне неистовая Золотинка? – рассмеялся Одобеску, но на самом деле ответ дочери пришелся ему по душе. Ему нравилось сидеть в полумраке гостиной «просто так», не включая света. – А хочешь, – он испытующе посмотрел на Аурику, – поедем к морю? В Крым? В Абхазию? Когда еще получится вырваться?
– Не хочу, – односложно ответила дочь, и отец понял, что ее отказ не имеет ничего общего с девичьим капризом истеричной барышни.
– Почему?
– Какая разница? Москва? Море? Везде одно и то же. Это только в романах: уехали из столицы, остановились у моря и за ночь переродились. Так не бывает?
– Что же гнетет тебя, Золотинка?
– Не знаю, – нахмурилась Аурика и замолчала, потому что и правда не знала, как объяснить своему великодушному отцу, что происходит. Не рассказывать же ему про то, как настойчиво, изо дня в день, она ищет подтверждения своей привлекательности, рискуя именем и элементарной безопасностью. Ищет – и не находит, получая взамен торопливое тисканье в темноте кинотеатров, или еще хуже – сомнительные предложения от незнакомых или почти знакомых парней, которым нет никакого дела до того, что ей нравится. Один Вильгельм Эдуардович чего стоит! Хотя вот с ним бы (Аурика на минуту представила) все могло бы быть по-другому. Но ей это тоже противно. Пальцем поманил – и пошла. «А, может, так и надо было сделать?» – засомневалась она, а потом вскочила с дивана и как ни в чем не бывало спросила:
– Мы ужинать-то сегодня будем?
– Будем, – подыграл
