свой вопрос Никодим, – мне что ли узнать, какого чёрта этот колокольчик всё звонит и звонит, а ты об этом узнать не удосужишься? – уже закричал Никодим, вынеся звуком своего голоса Прошку из под кровати, бросившегося искать и при том с кулаками, Касатку, лакея на дверях.
– Ну всё, достал он меня! – с вызывающим не только вопросы, но и дающие в некоторой степени ответы на них видом, летел Прошка по лестнице со второго этажа особняка Атрепьевых, где, как правило, но не всегда, соизволил почивать сам барин Никодим (там как никак находилась его опочивальня) и несколько неоднозначно самовыражался в словах. И, пожалуй, услышь его сейчас сам барин Никодим, то кто знает, не впал бы он в очередное заблуждение на свой и Прошкин счёт, посмевшего вот так вслух выражать недовольство своим благодетелем.
– Это как ещё понимать, Прохор Неблагодарный, ваши полные неблагодарности и бессовестности слова? – усевшись на табуретку перед поставленным в сам того заслужил положение ниц Прошкой, удостоившегося за свою дерзость такого великосветского обращения (а это указывает на то, что барин шибко на него гневается), барин Никодим пока что спрашивает и даёт Прошке возможность избежать встречи с плёткой в руках Демьяна, самого верного и усердного исполнителя его воли.
Ну а Прошка, по чьей спине уже разок плетью прошлись и тяжёлым кулаком Демьяна в лицо заехали, уже частично осознал свою дерзость и невоздержанность в своих эмоциональных высказываниях, которые и сейчас били слезами через край глаз и носа. Что всё же несколько мешало ему уразуметь, что барину Никодиму нужен членораздельный ответ, а не все эти шмыганья носом и хныканье ему прямо в ножки; хоть и не без своих приятностей.
И барин Никодим, так и не получив удовлетворяющего для себя ответа от Прошки, холодным тоном голоса обращается к Демьяну с риторическим вопросом. – А не кажется вам, Демьян Самсонович, что нам с вами не помешает согреться? – А этому Демьяну никогда на такие вопросы барина Никодима, не кажется, а он просто уверен в этом, и готов немедленно поддержать своего барина только чем может.
– Тогда мне рюмку коньяку, а вам…– на этом месте барин Никодим делает многозначительную паузу, во время которой спина Прошки как-то ещё больше начинает впадать в сутулость, чтобы значит, уменьшить площадь поверхности доступной для согревающего удара плёткой, чувствуя на себе без всякого к нему сострадания взгляд Никодима, в купе с полным жестокости взглядом Демьяна, уже потирающего руки и плётку в них.
И вот рюмка принесена и всё приготовлено для согревания душ, для чего барин Никодим ухватился крепко рукой за рюмку и приподнял её для завершающего броска, а в свою очередь Демьян, приободренный взглядом Никодима, замахнулся плёткой над спиной Прошки, ну и сам виновник всего с собой случившего и центральное можно сказать лицо, Прошка, зажмурил глаза, в ожидании пробирающего огнём до самой души запоминающегося настолько, насколько крепко сжимаются зубы от удара, приготовился к неизбежному для
