она не успела… Последовал тяжёлый, мощный удар, женщину подкинуло капотом машины на лобовое стекло, потом отбросило к тротуару, и рычащая смертоносная громада металла замерла на дороге, словно испугавшись содеянного.
Расширенными от ужаса глазами Кира смотрела, как очень медленно передняя пассажирская дверь машины открылась, из неё высунулась огромная волосатая лапища с наколкой на предплечье (из-за расстояния и дождя наколка сливалась в одно синеватое пятно), подобрала валяющуюся на дороге женскую сумку и пропала в слабо освящённом салоне машины.
Через секунду чёрная, сверкающая иномарка сдала назад, равнодушно объехала сбитую женщину и унеслась прочь, в неторопливо идущий летний дождь.
Вдалеке, словно сквозь вату, Кира услышала заполошные женские крики, стук открывающихся любопытствующих окон старого трёхэтажного дома, топот ног, спешащих на место аварии людей – опустевшая и затихшая на время дождя улица вновь наполнялась жизнью.
И только Кира не принимала участие в людской суматохе, она безучастно стояла на месте, прижавшись спиной к кирпичной стене дома, смотрела на распластанное посреди дороги безжизненное тело; на равнодушные дождевые капли, безжалостно падающие на разметавшиеся длинные тёмные волосы и посеревшее, вдруг заострившееся, лицо женщины; на свой собственный, нелюбимый, переломанный, красный в белый горошек зонт, и на растекающуюся среди серого тумана розовую пузырящуюся лужу, с каждой секундой становившуюся все краснее и краснее. Ей стало казаться, что весь мир заволокло серой, безжизненной мутью и только в одном месте, над сбитой женщиной, краски застыли в пугающе-розовой неотвратимости…
2
Нет, не могла Кира в таком состоянии сесть за руль – её знобило, руки тряслись, глаза застилал пузырящийся серо-розовый туман, и она вернулась в квартиру Шубина. Медленно поднялась на третий этаж и в нерешительности остановилась у закрытой железной двери – что она будет делать в этой чужой – ах, простите, теперь уже своей квартире…
В сумочке требовательно зазвонил мобильный телефон, и Кире пришлось ответить.
– Кира! Ты, где? – строго спросил в трубке женский голос, и наплывающая громкая музыка заполнила родительскую выжидательную паузу. – Алиса, отойди от меня подальше и так ничего не слышно. Ты своей музыкой совсем нас оглушила! Кира?
– Да, мам, я тебя слышу, – безрадостно отозвалась Кира Чичерина, приноравливая свой охрипший вдруг голос к холодной пустоте лестничной площадки.
– Ты где? – уже тише и не так строго повторила вопрос её мама, видимо Алиса отошла довольно далеко от бабушки и не могла слышать их доверительный разговор.
Ах, как хотелось Кире повернуть время вспять (хотя бы на ничего не значащие десять минут назад): она не стояла бы бессмысленно у чужого окна, любуясь закатом, а быстренько уехала бы на дачу, где её давно ждали родители и дочери! Если бы кто-то на верху сжалился бы
