если у тебя какие-то проблемы, ты нам их только не делай, ага?
– Ага, – Оксана отвернулась к стенке и стала выводить пальцем узоры по старым советским обоям в цветочек. Над ней был второй ярус кровати, с которого свисали ноги одной из соседок. Она не знала ее имени. Вернее, знала, но не помнила. Именно эта девушка наклонила к ней голову и потише сказала:
– Если тебя кто-то изнасиловал, то ты расскажи. Не держи это в себе. Такие проблемы приводят к неврозам.
От вопросов не скрыться. Оксана перевернулась на спину, привстала на локоть и стянула шапку. Девочки ахнули.
– Кто тебя так, девочка моя? – к ней подошла самая молодая из всех. Ее звали Тая.
– Бабка, – Оксана почему-то со стыдом произнесла вслух эти слова и заплакала.
Ей стало так ужасно от того, что сейчас над ней будут смеяться, что на нее напала бабка, на нее! Просто так! И дальше, как на сеансе у психолога, она рассказала все, что так долго держала в себе: как оказалась в Москве, куда постоянно ходит, как ее бесят эти напыщенные менеджеры, почему никто не перезванивает и не берет на работу, а главное, что ей делать, чтобы заплатить за комнату и не оказаться на улице.
Говорила она долго, то переходила на шепот, то на крик, бешено швыряя подушку о стену, то заходилась в истерике от бессилия, то не могла остановиться от смеха. Со стороны она казалась совсем чокнутой, поехавшей, но эти девочки, на удивление, ничего такого не думали. Во всяком случае, вслух ничего не сказали. Они лишь, как зрители в театре, вовремя реагировали на ее эмоции. Засмеются, где она смеется, подожмут губы, где она плачет, и обнимут.
Такой поддержки Оксана давно не испытывала. Обычно когда она начинала говорить о том, что ей не нравится, Эд перебивал и говорил, что она все придумывает или что не надо париться. Он ее никогда не слушал и считал, что проблемы надуманные. Со временем и Оксана стала так думать и лишний раз ничего не говорила. Может, если бы она когда-нибудь так же все рассказала, обо всех своих переживаниях, то и жизнь у них иначе сложилась бы. Жили бы втроем дружно, ну или вдвоем, без Эда. И не было бы всех проблем, и она не осталась бы одна.
После монолога Оксаны Ника что-то сказала на своем языке, спрыгнула с соседней кровати и достала из тумбочки аптечку. Видимо, она ей часто пользовалась, потому что Оксана только сейчас заметила стертые коленки. Что могло случиться, она могла лишь только догадываться.
Все еще что-то бормоча на иностранном, Ника то поджимала губы, то хмурила брови. Видно, вспоминая что-то плохое или кого-то плохого. Агрессия была ей только на руку: она умело и ловко обработала все, что осталось после ситуации у метро. А когда особенно щипало, то дула на ранку.
Тая высказалась первой.
– В общем, мы тебе не говорили, но мы тоже, знаешь, не дуры какие-то. Понимали, что ты какая-то странная, конечно, но ты нам не мешала, поэтому и приняли тебя сюда. Так-то конечно, тебе повезло, потому что мы – самые адекватные соседки, которые у тебя только могли быть.
– О
