окаянных неудобств.
– Сожалею, сэр Гилберт. Я знаю, что вы собирали ренту для его светлости.
– Отсиживал задницу за столом, но не думай, что я поблагодарю тебя за освобождение меня от сего, равно как и от выслушивания всех и всяческих отговорок под солнцем, отчего это заросшие коростой пейзане вроде тебя не платят то, что должны.
– Я свободный человек, сэр Гилберт. Я сожалею, если доставил неудобства, – Блэкстоун рискнул улыбнуться. Рыцарь был знаком с его отцом, и они с лордом Марлдоном сражались рука об руку на Шотландских войнах.
– Истинно, у тебя будет иная ухмылка на лице, когда веревка затянется у тебя на шее еще до исхода дня. Христос всемилостивый, да твой брат всаживал свою стрелу в мишень столько раз, что и не сочтешь. Насколько часто отец девицы платил лейрвит? – спросил он, имея в виду штраф – некоторые называли его налогом, – взыскиваемый местным владыкой или аббатом с женщин, повинных в прелюбодеянии. – Чтобы натаскать пса, надо задать ему взбучку. Мало он лупил эту сучку. Все окаянное графство знало, что она блудница, а ты и твой брат ей платили.
– Вы можете нам помочь, сэр Гилберт?
– Не знаю, – покачал головой сэр Гилберт. – Изнасилование и убийство. И то, что вы – свободные люди из владений лорда Марлдона, дает его врагам шанс ткнуть пальцем ему в глаз. Иисусе благий, не разорился же он, потеряв доход с потаскушки, а?
– Мой брат побил Дреймана на пасхальной ярмарке. Вот и все тут. Он не заслуживает за такое смерти.
– Ты его опекун, на тебя и возложат ответственность. Тебя я, может, и сумел бы спасти, но не его. Иисусе, они бы кинули его в собачью яму и травили псами, кабы могли. Повешение – еще милосердный исход.
Подошли с полдюжины стражников, не желавших пытать судьбу с дюжим отроком.
– Их требуют, сэр Гилберт, – сказал один из передних.
– Погодите, – полуобернулся сэр Гилберт, – я еще не закончил.
Стражник хотел было что-то сказать, но тут же прикусил язык, когда рыцарь ожег его взглядом. Сэр Гилберт снова сосредоточил внимание на Блэкстоуне.
– Читать умеешь?
– Сэр Гилберт?
– Ты трубил в треклятом ученичестве с семи лет от роду; твой отец платил за него добрые деньжата. Тебя должны были научить читать.
Сколько же письменных слов мог припомнить Блэкстоун? Геометрию он понимал лучше, чем любые письменные разъяснения, но от нее для чтения проку маловато. Чтобы обтесать камень, нужен лишь острый глаз, отвес и пара умелых рук.
– Чуток, – признался он.
– Неужели клирик в школе не научил тебя ничему, когда ты был ребенком?
В сельской школе его научили писать свое имя и несколько букв. Работа была важнее учебы.
Блэкстоун покачал головой.
– Иисусе благий! Какая пустая трата времени. – Сэр Гилберт пнул решетку в сердцах. –
