колеблется, затем облегченно улыбается и тянется к матери. Мать и ребенок снова вместе.
Прошли минута и 30 секунд.
Это сцена из видеозаписи психологического эксперимента, известного как «каменное лицо». В то время я еще не понимал, что эксперимент станет неким ориентиром, первым в серии изысканий, нацеленных на изучение развития ребенка, а затем и на более широкий контекст человеческих взаимоотношений.
В течение дня мы, сами того не осознавая, неоднократно демонстрируем «каменное лицо» другим людям, выражая неудовольствие или отторжение от членов семьи, друзей, врагов и даже незнакомцев. И нам его тоже демонстрируют. Обычно это выглядит не так драматично, как во время эксперимента. Как правило, мы делаем «каменное лицо» неосознанно, другие тоже обращают его к нам не нарочно. И тем не менее такое застывшее выражение входит в репертуар выражений лица каждого человека.
В 1972 году впервые проведенный мной эксперимент «Каменное лицо» послужил началом революционных открытий. Незадолго до того я стал преподавателем Гарвардской медицинской школы и, обустраивая свою лабораторию, вынашивал одну идею. Я полагал, что младенец намного активнее участвует во взаимоотношениях «родитель – дитя», чем было принято думать в то время. И психиатры, и психологи давно пришли к выводу, что младенцы имеют прочные связи с теми, кто больше других заботится о них, а разрушение этих связей негативно сказывается на ребенке, но главная роль в этих взаимоотношениях отводилась поведению матери. Была ли она последовательна и постоянна в своих реакциях или отвлекалась и становилась эмоционально недоступной? Было ли ее поведение непредсказуемым и непонятным для ребенка? И никто не обращал внимания на роль младенца. Считалось, что связь эта односторонняя, от матери к ребенку, а он просто получает то, что ему дают. Но, поработав с Томасом Берри Бразелтоном, я понял, что новорожденные обладают потрясающей социальной компетентностью, и начал подозревать, что прежний подход был неверным.
Как психолог-экспериментатор, я решил проверить свою гипотезу опытным путем. Проигрывал разные варианты – мать не смотрела на ребенка, хмурилась, не разговаривала с ним, – однако все они не казались убедительными или нарушали чистоту эксперимента. А потом пришел к следующей мысли: мать вообще не должна реагировать на малыша, и это стало большим потрясением. Как я и предполагал, реакция ребенка оказалась очень выразительной. Я был поражен тем, сколь многое младенец может поведать о том, что с ним происходит. (Хотя изначально в исследованиях принимали участие матери, однако, читая эту книгу, вы поймете, что то же самое относится и к отцам, и к другим близким малышу членам семьи.)
Основываясь на полученных ранее знаниях, я предполагал, что, когда мать в эксперименте «Каменное лицо» по моей просьбе отвернется, малыш просто продолжит смотреть на ее затылок. Он не станет призывать ее, не попытается каким-то образом заставить снова повернуться к нему, не выразит возмущения – просто ничего не будет делать.
В первом эксперименте
