все, кто слушал ее. Она много читала, переводила, память у нее была громадная; она помнила все сказки. которые рассказывала ей в детстве ее няня, и так умела хорошо, картинно представить все, что видела и слышала, что самый простой рассказ, переданный ею, увлекал каждого из слушателей. Характера она была чрезвычайно твердого, решительного, энергичного, но вместе с тем необычайно веселого, несмотря на то что жила больше внутренней жизнью, мало обращая внимания на суждения или пересуды людские».
В 1869 году дом переходит к Надежде Филаретовне фон Мекк, известной как покровительница композитора Чайковского. Тот нередко гостил у нее. Но это не был роман в общепринятом смысле слова. Композитор великодушно позволял любить его (и, что греха таить, поддерживать материально). Надежда же – сорокалетняя вдова и мать одиннадцати детей – была и вправду влюблена как кошка. Когда же Чайковский женился, писала ему: «Когда Вы женились, – вспоминала баронесса в своем письме несколько лет спустя, – мне было ужасно тяжело, у меня как будто оторвалось что-то от сердца».
Денежные поступления, разумеется, разумеется, не прекращались – пока Надежда Филаретовна ни написала Петру Ильичу о наступившем неожиданно финансовом крахе. В общей же сложности материальная поддержка продолжалась на протяжении 13 лет.
Кстати, именно при Надежде фон Мекк здание преобразилось до неузнаваемости – был расширено до 50 комнат, а фасад его украсили два льва.
В 1880 году здесь жил Генрик Венявский, знаменитый польский композитор и скрипач. Много концертировал в Москве и в Петербурге, а здоровье его становилось все хуже, и хуже, и в том же 1880 году в том же доме фон Мекк он скончался – испорченное сердце не перенесло пневмонию. Смерть была предрешена. Чайковский писал Надежде Филаретовне: «Меня глубоко трогает призрение, которое Вы оказали бедному умирающему Венявскому. Последние дни его будут скрашены Вашими заботами о нем. Очень жаль его. Мы потеряем в нем неподражаемого в своем роде скрипача и очень даровитого композитора. В этом последнем отношении я считаю Венявского очень богато одаренным, и, если б судьба продлила его жизнь, он мог бы сделаться для скрипки тем же, чем был Вьетан. Его прелестная легенда и некоторые части d-mоll’-ного концерта свидетельствуют о серьезном творческом таланте».
В 1881 году дом снова поменял владельца. Им стал чаеторговец Алексей Семенович Губин, прославившийся не столько своей жизнью, сколько смертью. Кто-то пустил слух, что в этот скорбный день в воротах дома будут раздавать щедрую милостыню. Разумеется, нищие первопрестольной, а также ближайших уездов собрались здесь в огромном количестве, началась давка, многие были задавлены намертво.
После чего дом, от греха подальше, продан был наследниками Дворянскому земельному банку.
* * *
Дома по левой стороне, достойные внимание, тоже вошли в упомянутый путеводитель. А за ними – исключительный, особенный московский мир, мир сретенских переулков.
Сама
