отсюда, – решительно сказал Франсуа. – Время. Послал же черт…
Он вышел первым, свернул налево, там за высокой пальмой в майоликовой кадке оказалась неприметная дверь. Все трое гуськом поднялись по узкой винтовой лестнице, остановились перед черной дверью, покрытой узорами из золотистых гвоздиков, на вид чертовски тяжелой. Но, когда Франсуа постучал, распахнулась она легко – очередная декорация…
За дверью обнаружилась Кармен, наряженная на сей раз под испанскую крестьяночку. Мазур видел в сувенирных лавках таких кукол: белый корсажик с пышными рукавами и низким вырезом, алая короткая юбка колокольчиком, синие воланы, белые гетры, в волосах огромный блескучий гребень.
– Прошу, сеньоры, – сказала она на хорошем английском, ничуть не удивившись. – Вы вовремя, дон Херонимо только что прибыл… – и послала Мазуру лукавую улыбку: – Как вам у нас понравилось?
– Великолепно, – светски улыбнулся он.
– Прошу, проходите…
Шагая за ним следом, Кацуба прошептал на языке родных осин:
– Ну разумеется, все улыбки и ужимки вновь достаются бравым водоплавающим…
Это была просто-напросто небольшая уютная квартирка без малейшего намека на обитель высокооплачиваемого греха. Разве что присутствовала в небольших дозах местная экзотика в виде оскалившихся индейских идолов, парочки старинных мушкетов и ковров в ярчайших, зигзагообразных узорах, но это было совсем другое дело.
– Прошу любить и жаловать, – сказал Франсуа. – Это и есть Конча, очаровательная Кончите, наш милейший ангел-хранитель…
– Очень надеюсь, что ваши комплименты искренние… – Она вновь оглянулась на Мазура, смешливо, дерзко. – Прошу вас…
В небольшой комнате у искусственного камина – настоящий здесь, конечно же, был бесполезен – сидел самый обыкновенный человек: примерно их возраста, в меру элегантный, неброский, абсолютно не запоминающийся.
– Прошу садиться, – сказал он чуть ли не равнодушно, кивнул на поднос, где стояла пара бутылок и чистейшие бокалы. – Кончита, солнце мое…
– Настало время мужских дел! – воскликнула она с легонькой иронией, сделала реверанс и направилась к двери. – Я вас покидаю, кабальерос!
Какой-то миг казалось, что она на прощанье высунет язык, – нет, ушла без выкрутасов.
– Милейшее создание, – сказал дон Херонимо так скучно, словно был экскурсоводом в музее, а Кончита – невзрачным черепком. – Итак, товарищи… пардон, по новому времени, пожалуй что, господа, простите за красно-коричневую обмолвку, привык… Итак, господа. О серьезности и важности поставленной перед вами задачи вы были осведомлены еще в стране…
«Тьфу ты, – подумал Мазур тоскливо. – Неужели грядет очередная политинформация, как во времена оны? К тому идет. Еще один человек с раньшего времени – только весьма специфический… Сохранились же по углам, парторги…»
Правда, в следующий же миг оказалось, что
