с Родел, упала на песок, и они обе с облегчением рассмеялись.
– Мо, возвращайся домой, – уговаривала ее Родел.
– Я еще не закончила свои дела, – ответила сестра. – И не знаю, когда закончу их. Я хочу умереть, занимаясь тем, что мне нравится.
«Нет, я отменяю это желание». Родел вцепилась в свой телефон, не подозревая о незримых нитях, соединявших желания, действия, людей и последствия. Она даже не догадывалась, что кадры, вспыхивавшие на телеэкране, уже запустили цепочку событий, которая направлялась прямо к ней, словно приведенный в движение каскад домино.
Родел
Глава 1
Несколько секунд, полных блаженства, я лежала, проснувшись, пока не вспомнила. Пока не вспомнила, что Мо уже нет, что я сплю в ее постели, в чужой комнате, в чужой стране, где она провела последние несколько месяцев своей жизни. Но горловое урчание голубей, ритмичный стук мотыги, звяканье металлической калитки – все это напомнило, что это мое первое утро в Амоше.
Я открыла глаза и посмотрела на вращавшиеся лопасти потолочного вентилятора. Мо оставила на нем свой знак. Яркие ленточки порхали разноцветными дорожками, проплывая надо мной. Это было такое живое и болезненное напоминание о ней – о ее неуемной энергии, о ее стремительной жизни, похожей на калейдоскоп, – что меня снова захлестнуло острое сознание утраты. Когда теряешь любимого человека, боль не утихает после его смерти, или после похорон, или после того, как напишешь его имя на надгробном камне. Ты теряешь его вновь и вновь, каждый день, в те моменты, которые застигают тебя врасплох.
Прошел почти месяц после ее отпевания. Я все откладывала и откладывала поездку в Африку, чтобы забрать ее вещи и освободить комнату.
– Не надо тебе ехать, – сказала мама, глядя на меня опухшими от слез глазами. – Там пока еще опасно.
Отец молчал, сгорбив плечи под тяжестью мысли, что тело его дочери так и не было найдено под обломками молла. Мы все были лишены возможности увидеть в последний раз ее лицо.
– Я должна, – ответила я. Мне было невыносимо думать о том, что кто-то чужой начнет рыться в вещах Мо и выбросит их.
Вот так я и приехала, единственный домосед в семье путешественников, в Амошу, в Нима-хаус, куда Мо устроилась на полгода волонтером. Все началось с романтического порыва взойти на гору Килиманджаро с любовью всей ее жизни. Точнее, с любовью всей ее жизни на тот месяц. Где-то на высоте 15 000-17 000 футов он отказался поделиться с ней своей долей туалетной бумаги, и тогда Мо бросила его и спустилась вниз – без туалетной бумаги и без обратного билета на самолет. Родители предложили ей деньги на обратную дорогу, но Мо еще не насытилась Танзанией и уговорила их спонсировать ее, чтобы она могла пожить там какое-то время. Она устроилась на неоплачиваемую работу с детьми в приюте в обмен на дешевое питание, проживание и свободное время, за которое она рассчитывала посмотреть на водопады, фламинго и стада газелей в Серенгети.
– Сделай что-то хорошее, не ленись, –
