отсталости у тех, кто двигал вперед науку и технику, – а значит, и у Александрова и его коллег. Именно от них Кремль ждал чуда[14].
Александров начал со ссылки на наивысший авторитет – поручение Ленина Академии наук об ускорении развития народного хозяйства. Впрочем, упор президент АН сделал на историю советской ядерной отрасли, у истоков которой стоял Курчатов – директор упомянутого Института атомной энергии. Александров, его преемник, подчеркнул, что «под научным руководством Курчатова И. В. были созданы первые атомные, а затем – раньше, чем в США, – и водородные бомбы. Безопасность Советского Союза была обеспечена». Докладчик не стал упоминать о роли агентов МГБ, хотя ядерная бомба у СССР появилась во многом благодаря им и данным, полученным от сотрудников Манхэттенского проекта. Но Александров говорил и о чисто советских достижениях: «В 1954 году, вскоре вслед за созданием оружия, в СССР была создана первая в мире атомная электростанция. Я хочу поаплодировать ее создателям». Делегаты ответили ему овацией.
О достижениях ядерной программы академик напомнил не только ради похвал предшественнику (а косвенно и самому себе). Бдительности терять было нельзя, ведь Запад оставался грозным противником Советского Союза. Докладчик предостерегал от покупок зарубежных технических решений и оборудования: «Фирмы ФРГ прекратили поставку в СССР труб, когда мы начали строить газопроводы… Когда мы объявили о строительстве больших газопроводов из Сибири до западной границы… нам сразу же прекратили поставку оборудования для газоперекачивающих станций». Александров просил инвестировать в развитие отечественной науки. Он привел в пример производственный цех в собственном институте. «У нас в Институте атомной энергии создан небольшой участок, на котором автоматизировано все производство… Мы теперь делаем на этом участке столько деталей, что нам их некуда девать. Мы по всему министерству объявили: пожалуйста, товарищи, если заказываете детали, то заказывайте нам…» Директор института вновь сорвал аплодисменты[15].
Горбачев слушал и не уточнял у Александрова, какое министерство он имеет в виду. Генсеку и так было понятно, что президент Академии наук говорит о сверхсекретном Министерстве среднего машиностроения. Ефим Славский, глава этого ведомства с неуклюжим названием, сидел в президиуме за спиной докладчика. Настоящий гигант, выше и полнее Александрова (и пятью годами старше), он превосходил авторитетом почти всех коллег по Совету министров. Работу над ядерной программой Славский начал в конце 1940-х годов под руководством Курчатова, а министерство возглавлял уже 27 лет. Громадное учреждение отвечало за пополнение ядерного арсенала, а позднее – за использование атомной энергии в мирных целях. Министр, занявший свое кресло в первые хрущевские годы, казался незаменимым. Он распоряжался значительными ресурсами, от его воли зависело финансирование Института атомной энергии – таким образом, ему фактически подчинялась Академия
На вершинах науки и власти: К 100-летию Анатолия Петровича Александрова // Природа. 2003. № 2. С. 5–24.
XXVII съезд Коммунистической партии Советского Союза. Т. 1. С. 169–174.
