это были наркоманы, бездомные, неудачники, обделенные и неимущие. У некоторых были боли в груди, у других – переломы, про некоторых мы даже сами не знали. У больницы были палаты и ресурсы на этажах выше, но забота об этих людях не была первостепенной задачей. Так они и лежали, всю ночь, под часами.
Однажды вечером я записал их имена и составил «список VIP-уведомлений», а затем просунул этот список под дверь руководителя больницы, чтобы он первым делом увидел его утром.
Я хотел, чтобы он знал, что это были люди – все VIP, – которых мы не смогли обслужить накануне вечером в приемном покое скорой помощи.
Мое неподчинение могло привести к неприятностям, но это было правильно.
Такое отношение повлекло за собой некоторые демонстративные противостояния на рабочем месте, но оно помогло мне реализовать многие из моих целей. Коллеги могут не всегда соглашаться со мной, но они знают, что я поступаю правильно, особенно в тех случаях, когда нарушаю общепринятые взгляды или бросаю вызов могущественным интересам.
Я борюсь за то, во что верю, это пришло из моей юности.
Я вырос в семье и обществе, которое, так или иначе, всегда было «под часами».
Я родился в 1956 году в Детройте, старшим из шести детей, появившихся на свет в течение семи лет. Подумайте об итальянских и ирландских католиках. Моя мать назвала четырех мальчиков именами апостолов (Джон, Питер и Филипп[9]) и евангелиста (Марк). Мой отец назвал девочек Анжела и Нина. Несколько лет мы жили в Ист-Сайде, районе, который больше не существует, а потом наша растущая семья перебралась на окраину города, в Сент-Клер-Шорс. Если наша страна и была в разгаре великого послевоенного бума, то я, определенно, не знал об этом. Мой отец работал мелким подрядчиком в автомобильной индустрии, а моя мать раз в неделю работала в кабинете педиатра, так что могла приносить домой вакцины. В нашем доме площадью тысяча квадратных футов[10] была одна ванная комната, и нам разрешалось мыться раз в неделю. Детям приходилось выцарапывать еду, одежду и внимание. Когда мы садились за стол, блюда подавались на вращающемся подносе, и мы могли рассчитывать только на одну порцию. На каждый учебный год мы получали пару теннисных туфель, пару штанов и три рубашки, и если я хотел, чтобы они были чистыми, я стирал и гладил их собственноручно (наша гладильная доска была прикреплена к стене на кухне). Я спал на одной койке с братом Филом, а сестрам приходилось проходить через нашу комнату, чтобы попасть в свои. Зимой, когда задние дворы вдоль нашего квартала замерзали, превращаясь в один длинный хоккейный каток, мы с братьями обматывали ноги каталогами Sears и использовали их в качестве щитков для голени.
Мы с братьями и сестрами были очень дружны, всегда заботились друг о друге, чего и следовало ожидать в семье с сильными итальянскими корнями.
Мои дедушка и бабушка по отцовской линии, приехавшие в Америку в 1929 году, были чистокровными и гордыми северными итальянцами – из регионов Тосканы и
Иоанн, Петр и Филипп.
Примерно 93 квадратных метра.
