вставился Кирилл, – что в церкви благодати нет и что скоро конец света.
– Все сгниём… – промямлил Петрович из своего угла.
– Ты ещё, сука, не вякай! – ощетинился Пашок. – Не надо во всём верить попам этим, надо свою голову иметь. Ты, Артём, я вижу, нормальный пацан, будешь попом-батюшкой, служи реально, а не для отмаза.
– А ещё мой дед говорил, – рассмеялся Кирилл, – что церковь у нас жидовская и правят ей фарисеи.
– Да что вы парня затравили… – не выдержал Алик. – Что мы во всём этом понимаем? Бог видит, кто какой из себя есть.
– Бог все видит, – благодарно отозвался Артём.
– А я не верю в Бога, – хихикнула Наташа.
Все резко замолчали. Пашок вроде хотел что-то сказать, набрал в лёгкие воздух, но передумал и громко выпустил его. Артём, загадочно улыбнувшись, уронил голову на стол и застыл. Кирилл, глядя на керосинку и отчего-то щурясь, поплотнее закутался в Пашкову куртку. Наташа встала и прошлась по комнате, чуть не наступив на Петровича. Петрович захрапел.
Алик немного оттаял. Он вообще быстро отходил. Не ответил Пашок на его последнюю реплику, и настроение уже поднялось. Нет агрессии – нет проблемы. Он не любил враждебность, всю эту петушиную напористость – и боялся людей, которые её вносят.
С гопником тоже можно жить. Главное, не касаться каких-то острых тем, короче, не провоцировать. Материнские собутыльники тоже такие, как Пашок. Чуть выпили – и всё-то они знают, всё-то они умеют, а присмотришься – вроде тоже люди. Где-то, в чём-то. Все люди несчастные – и здесь, на земле, не живут, и там где-то, непонятно где, не будут.
«Нужно делать не дьявольскую, а… божественную музыку, и всё будет хорошо!» – решил Алик.
– Ладно, давайте бухать! – Пашок схватил коробку.
– Может, ты не будешь больше? Гаишников не боишься? – бросила ему насмешливо Наташа.
– Волков бояться – в лес не ходить, на! Моё вино, я выпить хочу с пацанами! – он достал краник и торжественно-приказным тоном изрёк: – Женщина, тащи стаканы!
– Мне в этот! – указала она на Кириллов стаканчик, небрежно сгребая посуду поближе к Пашку. – Он водкой вашей не воняет.
Когда было налито, Пашок важно буркнул:
– Давайте, разбирайте. За встречу.
Алик взял стакан, но ему совершенно не хотелось пить. Не то что бы он уже был пьян, а просто как-то устал от этого. И даже не то что бы устал, а надоело ему всё это пьянство. Вино должно веселить человека, но сегодня только ещё хуже делалось от него на сердце.
Мрачно за окном, мрачно в домике, мрачно на душе. «Не буду больше пить, – решил Алик. – Этот стакан последний – и всё».
И он выпил.
– Кстати, как вы тут оказались-то в такую погоду? – спросил Пашок.
– Да мы уже тут почти целый день сидим! – пожаловался Кирилл. – Спрятались от дождя, думали просто переждать…
– Вы чё, дураки? –
