поймать к концу дня хоть кого-нибудь (а то граждане замучили требованиями обеспечить безопасность ночных улиц), и с радостью повел парня в тюрьму.
– Ну вот, – разочарованно отметил один из завсегдатаев, – только-только веселье намечалось, и на тебе…
– Веселья хочешь? – рявкнул трактирщик, все еще не смирившись с потерей стола. – Тогда иди себе в Пустошь и потеряйся там, сделай милость!
Принц Вангейта Роун был очень недоволен. Мало того, что день не задался с самого утра (к завтраку опоздал, пришлось есть остывшее блюдо – потому что уговор с отцом был такой: опоздавший отвечает за это; потом проиграл кузену в схватке на рапирах), так еще мама пристала с просьбами относиться внимательнее к урокам у дворцового мага. Паршивый колдун и так не отличался тактичностью и мягкостью, а проведя ночь в бесплодной борьбе с бессонницей, и вовсе решил мучить своего ученика двойной порцией нудных заклинаний и жестов, которые нужно было повторять в точности.
Никакой пользы от этих уроков Роун не видел. Когда он пожаловался отцу, что не видит смысла изучать теорию, если на практике у него ничего не получается, Бьерн вздохнул, но фальшиво заверять сына в необходимости продолжать учебу не стал. Каждый будущий правитель Вангейта должен был знать основы магии льда, а Роун, как сын принцессы Арифы – еще и магию огня. Его ужасно раздражало то, что он должен часами зубрить заклинания, оттачивать жесты, но при этом осознавать, что Дар не желает проявляться. Без него Роун не смог бы стать королем Вангейта.
Раньше принц не особо задумывался о том, что же он будет делать, если не унаследует престол. Его больше влекла вольная жизнь охотников, и он часто присоединялся к группе, собирающейся идти на зверя. Никто не узнавал Роуна, и он наслаждался свободой от множества условностей и правил, без которых не мог и шагу ступить во дворце. «Принц, вам нельзя так поступать!», «Ваше высочество, не подобает сыну короля делать то-то и говорить так-то», «Роун, ты не имеешь права быть легкомысленным!»… Нет уж, подобной жизни ему хотелось все меньше, и принц без зазрения совести сбегал в город.
Это очень беспокоило королеву Далию. Она прекрасно знала, как вспыльчив ее сын, какие необдуманные поступки он может совершить, следуя своим капризам. Однако король Бьерн относился к побегам сына спокойнее. Он понимал, что Роун чувствует огромное давление, и признавал, что на месте сына, вероятно, поступал бы также.
– Ты не был так горяч, – Далия нервно ходила по комнате, от окна до кровати, затем к двери, к креслу, на котором сидел король. – И прекрасно понимал, чем могут обернуться твои поступки.
– Он тоже все понимает, хотя и не желает пока это признавать. Наш сын взрослеет, Далия, а ты не хочешь его отпускать, – Бьерн улыбнулся жене. Далия вздохнула:
– Я знаю, знаю… но все же, так боюсь за него! Когда он уходит, полагая, что мы этого не замечаем, у меня сердце не на месте. Как представлю, что…
– Успокойся,
