видны великолепные ясные радужки.
– У него такие же зеленые глаза, как ваши! – сказала девочка. – Значит, вы его мать?
– Да, я его мать, – глухим голосом ответила Анжелика. – А где старший?
– Наверное, в собачьей конуре.
– Жавотта, не лезь не в свои дела! – гаркнула крестьянка.
Она недружелюбно следила за ними, но не вмешивалась, видимо надеясь, что в конце концов эта женщина с грустным лицом принесет деньги.
Будка была занята огромным сторожевым псом устрашающего вида. Чтобы выманить его оттуда, Жавотте пришлось прибегнуть к множеству уговоров и обещаний.
– Фло все время прячется за собаку, потому что боится.
– Чего боится?
Девчонка быстро огляделась:
– Что его побьют.
Она вытащила что-то из будки. Появился какой-то черный кудрявый комок.
– Но это другая собака! – воскликнула Анжелика.
– Нет, это его волосы.
– Конечно, – прошептала она.
Разумеется, подобная шевелюра могла принадлежать только сыну Жоффрея де Пейрака. Но под этим густым, темным и плотным руном было жалкое, худосочное сероватое тело, покрытое лохмотьями.
Анжелика встала на колени и дрожащей рукой приподняла взлохмаченные волосы. Она увидела бледное исхудалое личико, на котором блестели расширившиеся от страха черные глаза. Хотя было очень жарко, ребенка сотрясала непрерывная дрожь. Под грязной шершавой кожей выступали острые тонкие кости.
Анжелика встала и подошла к кормилице.
– Вы оставили их умирать с голоду! – грозно сказала она. – Вы оставили их умирать в нищете. Месяцами дети не получали никакой заботы, никакой пищи. Только собачьи объедки или кусочки, которые эта девчушка отрывала от своего скудного ужина. Вы подлая женщина!
Крестьянка побагровела. Скрестив руки на груди, она заорала.
– Добренькая нашлась! – задыхаясь от ярости, вопила кормилица. – Сваливают на меня детей без единого су, пропадают, не оставив адреса, да еще какая-то нищенка с большой дороги, цыганка, египтянка, какая-то… меня поносит!
Не слушая ее, Анжелика вернулась в дом.
Схватив висящую у очага тряпку, прикрепила ею Кантора к себе на спину, завязав узел на груди, в точности как носят своих детей цыганки.
– Что это вы собираетесь делать? – спросила кормилица, вошедшая в дом вслед за Анжеликой. – Вы ведь их не уведете, а? Или давайте деньги.
Анжелика порылась в карманах и бросила на землю несколько монет. Крестьянка хмыкнула:
– Пять ливров! Смеешься, что ли? За этих щенков мне должны верных три сотни. Плати давай! Не то позову соседей с собаками, чтобы прогнали тебя.
Высокая и крупная кормилица, расставив руки, встала в дверях. Сунув руку за корсаж, Анжелика выхватила кинжал. Клинок Родогона сверкнул в темноте таким же жестоким блеском, как глаза той, что держала его.
– Уйди
