служанка. – Что это ребенок смешанной крови, что черный человек, который ее обрюхатил, знает секреты магии, что она не может его убить, потому что это принесет ей несчастье, хотя она тоже колдунья. Моя хозяйка очень расстроилась. «Что будем делать, Бертилия?» – говорила она мне. Она пришла в ужасную ярость. Но Вуазенша не уступила. Она сказала, что поможет моей хозяйке родить, когда придет срок, и что об этом никто не узнает. Но что больше она ничего сделать не может. И спросила много денег. Все произошло прошлой ночью в Фонтенбло, куда двор переехал на лето. Вуазенша приехала с одним из своих людей, колдуном по имени Лезаж. Хозяйка родила в небольшом домике, принадлежащем семье Вуазенши, недалеко от дворца. На заре я проводила хозяйку, и с самого утра, разодетая в пух и прах и размалеванная, она, как обычно, предстала перед королевой, потому что она руководит ее свитой. Вот уж как разочаруются те, кто со дня на день ждет увидеть ее в затруднительном положении! Кому они теперь станут перемывать кости? Госпожа де Суассон по-прежнему беременна, родит только в декабре, белого ребенка, и, быть может, господин де Суассон признает его.
Оглушительный хохот сопровождал окончание ее рассказа.
Баркароль кувыркнулся и сказал:
– Я слыхал, как моя госпожа призналась Лезажу, что заработала на Суассонше больше, чем если бы клад нашла.
– О, Вуазенша такая хищница! – злобно проворчала Бертилия. – Она запросила столько, что за мою помощь графиня смогла дать мне только вот этот крестик.
Служанка задумчиво смотрела на карлика:
– Знаешь, думаю, ты доставишь удовольствие кое-кому очень высокопоставленному из тех, кого я знаю.
– Я всегда знал, что создан для лучшей доли, – отвечал Баркароль, галантно встав на свои корявые ножки.
– Карлик королевы умер, и королева, которую с тех пор, как она забеременела, все раздражает, очень переживает. А карлица – та просто в отчаянии. Никто не может утешить ее. Ей бы нужно нового дружка… ее роста.
– О, я убежден, что понравлюсь этой благородной даме! – воскликнул Баркароль, схватившись за юбку служанки. – Отведите меня, прекрасная морковка, отведите же меня к королеве. Разве я не восхитителен и не соблазнителен?
– А ведь он и правда не безобразен, а, Жасент? – развеселившись, заметила Бертилия.
– Я даже красив, – заявил уродец. – Если бы природа отпустила мне на несколько сантиметров больше, я был бы самым модным ухажером. А чтобы любезничать с дамами, уж вы мне поверьте, мой язык не знает отдыха.
– Карлица говорит только по-испански.
– Я говорю по-испански, по-немецки и по-итальянски.
– Надо его забрать! – хлопая в ладоши, воскликнула Бертилия. – Дельце выгодное, да и ее величество нас заприметит. Надо спешить. К утру мы должны вернуться в Фонтенбло, чтобы никто не заметил нашего отсутствия. Может, посадить тебя в корзинку маленького мулата?
– Вы смеетесь, сударыня! – величественно возразил Баркароль.
Все с хохотом поздравляли друг
