услышав ничего более, Саймон решил спросить прямо. Он указал рукой на свою спутницу:
– Кто?
Корис немедленно схватился за оружие и выступил вперед. Женщина нахмурилась, ее взгляд стал холодным и отчужденным, и Саймон понял, что допустил ошибку.
– Извини, – сказал он, виновато разводя руками и надеясь, что хоть этот его жест будет правильно истолкован.
Возможно, он совершил промашку, но ведь только по незнанию. Женщина, похоже, так и поняла, ибо принялась что-то объяснять молодому воину, но Корис еще долго косился на Саймона, не проявляя к нему особого расположения.
С большим почтением, которое не очень-то вязалось с лохмотьями этой, вероятно привыкшей командовать, женщины, Корис посадил ее за собой на спину крупной черной лошади. Саймон уселся за спиной другого всадника и всю дорогу крепко держался руками за его пояс. Они двинулись в сторону реки, и даже кромешная тьма не помешала воинам пустить лошадей рысью.
Много времени спустя Саймон неподвижно лежал на мягком ложе под пологом и тупо смотрел вверх на резной деревянный навес. Если бы не широко открытые глаза, можно было бы подумать, что он спит, но Трегарт тщательно анализировал все свои впечатления и почерпнутые сведения, стараясь по разрозненным фактам составить хоть какое-то представление о том, что находится за каменными стенами этой комнаты.
Дорога, по которой их везли, была, как он понял, одновременно и границей Эсткарпа, так как на всем ее протяжении располагалась цепь фортов, где они меняли лошадей, наскоро ели и вновь продолжали бешеную скачку. Хотя Саймон так и не узнал, чем была вызвана столь дикая спешка. Потом он увидел город с какими-то круглыми башнями, такими же серо-зелеными, как и земля, из которой они поднимались. Вспомнилась кольцевая городская стена в бледных лучах рассвета, и еще какие-то высокие здания, и гордые люди с темными глазами и такими же, как у Саймона, черными волосами; люди с осанкой древних владык и с печатью времени на челе.
Но к тому времени, когда они прибыли в город, Саймон был настолько утомлен, настолько поглощен своим ноющим телом, что в памяти сохранились лишь разрозненные обрывки. Объединяло их разве только общее впечатление невероятной древности. Эти башни и стены, казалось, являли собой продолжение гор. Саймон насмотрелся на старые европейские города, видел дороги, по которым следовали когда-то римские легионы, и все-таки здесь покров времени, лежащий на всем, был гораздо ощутимее.
Его поместили в главном здании города. Эту каменную громаду с равным успехом можно было принять за величественный храм и за неприступную крепость. Саймон с трудом вспомнил, как коренастый воин по имени Корис привел его сюда и указал на ложе. И все, больше ничего…
Так-таки и ничего?
Он сдвинул брови и попытался сосредоточиться. Корис, комната, ложе… Вот и опять, взглянув на хитросплетения резного узора над головой, он уловил в нем что-то знакомое, до боли знакомое, словно эти витые знаки имели тайный смысл, который
