Учитель драмы. Корен Зайлцкас

      – Черт бы меня побрал, да! – ответила женщина, неестественно широко улыбнувшись и тряхнув копной волос. Конечно, ее акцент не мог быть таким нарочито американским. Но, по моим воспоминаниям, она говорила, как Кэтрин Бах из «Придурков из Хаззарда»[34].

      – Очень приятно познакомиться, – сказал ее муж. – И откуда же вы будете?

      – Калифорния, – обычной папиной разговорчивости и след простыл.

      – Далеко же вы забрались! – сказала американская женщина. – Сами мы из Теннесси. О, посмотрите-ка, какая у вас очаровательная дочурка!

      Отец сидел неподвижно, словно сфинкс.

      Женщина наклонилась ко мне. Вокруг рта у нее были розовые пятна, как будто из-за болтовни у нее размазалась помада.

      – Скажи мне, родная, скучаешь по дому?

      Папа кивнул – давай, отвечай. Он всегда пытался убедить меня в том, что я «притягиваю людей». Говаривал, что все дети по природе очаровательны из-за непропорционально больших голов.

      Я запаниковала так, что меня чуть не стошнило. С пустым взглядом и мыслями об «Элоизе» я выдавила из себя что-то о том, как «Мы с папочкой» скучаем по «Хауди-Дуди»[35] и вращающимся дверям отеля, где мы жили. Но в моем вязком акценте не было совершенно ничего калифорнийского.

      Американец удивленно замотал головой, разлив при этом свое пиво.

      – Но «Хауди-Дуди» не крутили по телевизору уже лет двадцать пять!

      – Оставь девочку в покое, Фил, – сказала его жена. – Наверное, они у нее на кассете записаны.

      Я пыталась сказать «да», потому что так оно и было. Но произнесла я это то ли как американская набожная старушка, то ли как ирландская деревенщина. Глаза налились слезами.

      – О, несчастный ребенок, – сказала женщина.

      Ее муж что-то пробормотал про бармена, который над ними «потешается». Они застегнули свои поясные сумки и ушли.

      Мой отец попытался исправить ситуацию, рассыпавшись в ругательствах, – как же он ненавидел встречаться с американцами за пределами Штатов. Если люди их не понимали, те просто начинали орать во всю глотку. Зная, что весь остальной мир их терпеть не мог, они лепили себе на рюкзаки кленовый листок в попытках сойти за канадцев.

      Но Маргейд сидела молча, сложив руки на груди. Когда бармен отдал нам счет за выпивку, она впервые за все время заставила отца расплатиться.