была ее смерть и почему с ней обошлись так жестоко? Где же был ее сын?» – Анне от чего-то, вдруг, хотелось думать об этом, наверняка чувствующем себя одиноко, парне.
Появившаяся неотложная работа прервала ее размышления. Последние ночные гости, большей частью обозники, уставшие с дороги и уже совершенно не способные держаться на ногах, начинали расходиться, а кого-то просто необходимо было устроить на ночлег, благо место в усадьбе имелось, и управляющий, не возражал.
Высветила кумачем багряная зорька, день сулил быть теплым и ясным; шла весна…
Управившись с тяжелой работой, после бурной и суетной ночи, Анна спешила домой, быстро шагая мимо спящих угрюмых изб, по узким и безлюдным проулкам, стремясь поскорее добраться до постели и предаться долгому сну, сулящему благостное успокоение. Однако назойливые думы все возвращали ее к вчерашнему, нашумевшему случаю. Ей, как никогда, хотелось знать правду и, от чего-то, никак не шел из головы тот незнакомый ей юноша, которого судьба так безжалостно обделила, лишив материнского участия и любви. Такой отец, каким она знала Василия, никак не способен будет удержать семью от распада, хотя может быть она и не права. Совсем не нравилось, что в ее доме странным образом появился чужой человек, что случился весь этот странный и подозрительный пожар, что дядя Сидор, до этого живший себе спокойно под ее строгим приглядом, вдруг попросил уйти, чтобы не слушать или не слышать их тайные и пьяные разговоры. Для чего явился этот странный гость вечером в трактир? Что-то несомненно объединяло эту троицу. Многово Анна пока не знала, однако тревожное чувство стойко завладело ею. И потом, что было известно о дяде, размышляла она, ускоряя шаги; да почти ничего. Она знала лишь то, что он неожиданно явился от куда-то из Самары. Отец при жизни мало рассказывал о своем брате, а мать, знавшая многое из его прошлого, так и не нашла времени перемолвиться с дочерью о родственнике, а сама Анна, в то время, совсем не питала к этому интерес. А вот теперь решила присмотреться и к Сидору, и к гостям ее дома.
Трезвел обеспокоенный Василий быстро; так же как и в лесу темнело. Окутала незадачливого беглеца прохлада в перемежку со стойким ознобом похмелья. Лихорадило и трясло при любом неверном движении. Не нравилась ему ночь; тьма кромешная, ни зги не видно; ни спичек тебе, ни факела. Не готов он был к такому обороту, да и отвык уж по лесам бродить, как в молодые годы. Не самое лучшее время, в бега пускаться, не его потреба, это испуг загнал. Сейчас торопливые ноги несли его к людям; туда где тепло, уют и свет: «Только вот куда идти? – задавался он вопросом. – Оставалось одно; к Сидору, больше некуда. Голова шумела и было, от чего. Шершень конечно спросит за такой фортель; ведь он по тихому велел, как никак общее дело наметили. А тут этот пожар, будь он не ладен. Выходит теперь на него все повесят; и пожар и Варьку упертую, а это много… Нет уж! – соображал устало Василий. –
