меняя угол зрения.
И конечно, крыша дома. Плоская залитая гудроном площадка на макушке хрущёвки. Чердака не было и в помине, люк выводил сразу под открытое небо, хотя сам был прикрыт деревянной будкой с дверью и мутным окошком над ней. Висячий замок, запирающий крышку люка, Димка взломал моментально, и, больше того, когда они вдвоём находились наверху, как-то так ловко привешивал его к одной петле, плотно прижимая второй, – издали создавалась полная иллюзия, что он закрыт.
Лето на крыше. Лёгкий запах расплавленного гудрона, чуть ниже – шуршащие кронами тополя и высоченные, с густой листвой берёзы. В тень, падающую от будки, Димка притащил и поставил банкетку с ободранным дерматином, выброшенную на помойку из домоуправления. На ней сидела Тая и смотрела на товарища, который катался на велосипеде, петляя среди вентиляционных труб и уворачиваясь от низко висящих проводов и торчащих антенн.
Велосипед в начале мая разбирали – затаскивали на крышу – и там собирали вновь. На ночь его накрывали клетчатой клеёнкой и прятали позади будки. Как они не спалились за все эти годы, занося весной по частям чёртов велик, сами ныряя туда бесконечно? Почему ни разу не нарвались на электриков, ремонтников, антеннщиков, коммунальщиков – кому там положено бывать? Загадка…
Димке, конечно, мало было просто ездить, резко, на скорости, шарахаясь от проводов. Он проделывал на своей заслуженной машине невероятные вещи – подпрыгивал, вставал на переднее колесо, крутился на заднем… В общем, этой чумовой акробатикой овладел в совершенстве – как и всем, к чему серьёзно относился. Тая, чтобы не видеть особенно опасные кунштюки, в такие моменты задирала голову и смотрела на плывущие облака.
Когда велосипедист-акробат уставал, они ложились на живот поперёк банкетки, клали книжку – одну на двоих – вниз, на пол, и читали, свесив головы. Проглатывали очень быстро, но всё по Димкиному вкусу. Сначала это был Фенимор Купер, Майн Рид, Саббатини, Дюма; позже – Стругацкие, Брэдбери, Айзек Азимов. Книги были из шкафа Прекрасной Казашки, одна лучше другой, только «Библиотека приключений» чего стоила!
Тая переворачивала страницы, не спрашивая. Потому что читали они, как это ни удивительно, с абсолютно одинаковой скоростью.
Когда Димка был в пятом, а Тая в шестом, лето было посвящено Джеку Лондону.
Начали с «Северных рассказов». На «Сивашке» споткнулись о «скво». Сноска гласила – «индейская женщина». Они посмотрели друг на друга, и Димка, как незнакомое, попробовал слово на вкус:
– Скво…
Оно возникало в тексте тут и там, и они глазами искали его – Таино второе имя, которое звучало теперь по-новому и приобретало иной смысл. Этот смысл вдруг стал главным и расставил многое по своим местам. Надолго. На все последующие годы.
Они глотали рассказы один за другим – «Сын волка», «За тех, кто в пути».
Потом
