пятнадцать шагов своды леса смыкались, пряча за спиной воспоминание об открытом поле. И именно на этом участке пути лес напоминал собой тот самый – древний: огромные густые дубы и девически светлые березки боролись за корневое пространство, высокие папоротники подступали к самой тропинке. Сегодня же все это не радовало его. Все эти деревья, их обилие и густота, таили в себе неясную угрозу: чем дальше от дома, тем в меньшей безопасности он себя чувствовал. И сейчас он с трудом преодолевал последний отрезок пути сквозь снежную пыль, наполнявшую воздух.
Когда новое ощущение ударило в первый раз, Льюис проигнорировал его, поклявшись самому себе держать себя в руках: хватит на сегодня волнений. А показалось ему, что кто-то стоит за спиной, в самом начале обратной тропинки – там, где она ныряла в лес. Он знал, что никого там быть не может: никто не мог пройти незамеченным через поле. Но ощущение не отпускало, и от него никак не удавалось избавиться. Глаза наблюдателя, казалось, не отставали, проникая вместе с ним все глубже в чащу. Прямо над его головой с ветвей дуба сорвалась стая ворон. В любой другой день это позабавило бы Льюиса, но сейчас гвалт вороньей стаи так напугал его, что он подпрыгнул и едва не упал.
Затем ощущение изменилось и усилилось. Некто за спиной теперь двигался за ним, сверля взглядом огромных глаз. Презирая самого себя, Льюис в панике бросился к дому, не осмеливаясь оглянуться. Он чувствовал на себе эти глаза до самого момента, как выбежал из леса на дорожку, ведущую к саду на заднем дворе и дверям кухни.
Он пронесся по дорожке, жадно хватая воздух, дернул ручку двери и вскочил в дом. Захлопнув за собой дверь, он подбежал к окну. Тропинка была пуста – лишь отпечатки его следов. Все еще испуганный, Льюис вгляделся в опушку леса. Промелькнула предательская мыслишка: а может, продать здесь все и переехать в город? Однако чужих следов не было. Да и никого здесь быть не могло: никто не прятался под деревьями на опушке леса; и не стоило бояться выходить из дома – дома, в котором он так нуждался и который служил убежищем в его вынужденной комфортабельной изоляции от неуютного столпотворения города. И этого решения, принятого в день первого снега, он будет придерживаться.
Льюис поставил на плиту чайник, достал с полки банку кофе, наполнил кофемолку зернами «Блю Маунтин» и включил ее. «О дьявол». Он вынул из холодильника бутылку «О’Кифи» и, открыв ее, влил в себя почти все, не глотая и не ощущая вкуса. Когда пиво охладило желудок, двугранная мысль удивила его: «Как бы я хотел, чтобы Эдвард был жив: как бы я хотел, чтобы Джон тогда так упорно не настаивал на проведении проклятого званого ужина».
6
– Ну, рассказывай, – сказал Рики. – Что, опять нарушители владений? Мы ведь объясняли ему нашу позицию по этому вопросу. Он должен знать, что, даже если и выиграет тяжбу, судебные издержки не покроют его убытков.
Они подъезжали к подножьям холмов Кайуга Вэлли, и Рики вел старый «бьюик» с большой осторожностью. На дорогах было скользко, и хотя он обычно перед восьмимильной поездкой на ферму Эльмера
