фраза на самом деле тоже было несколько длиннее, но не более чем положено при обращении благородного мужа к обслуживающему персоналу.
− Принесите мне чашку риса с овощами. И вина.
Несмотря на окативший теплой волной душу покой от прибытия в Ветвь, где с ним случилось много хорошего (плохого, впрочем, тоже), он помнил о своем монашестве и о посте. Дама не стала настаивать на мясе, что вновь слегка удивило его – нрав хозяев такого рода заведений не меняется ни от Ветвей, ни от стран. Девушка с кухни, уже смывшая с мордашки сажу, непрерывно щебеча кокетливые любезности, поставила на стол рис, коробку с маринованными огурцами в пряном соусе, запечатанный кувшинчик, чашку для вина, положила палочки. Варнава, кратко сотворив умную молитву, принялся за утренний рис – завтрак, который, сложись все иначе, он вкусил бы в трапезной своего храма в погибшей Ветви. Со вздохом распечатав кувшинчик, налил прозрачного зеленого вина, выпил. Крепкий рисовый напиток согрел сначала желудок, потом сердце. Варнава взялся за палочки. Процесс поглощения пищи несколько затянулся. Наконец он вежливо рыгнул в знак насыщения, и оглянулся вокруг. Большая комната была пуста.
Приходилось озаботиться всерьез. Слишком абсурден был факт существования этого уединенного заведения среди гор на пустынной дороге, где он еще не видел ни одного путника. В разные эпохи в этой стране были разные представления о безопасности, но две женщины, содержащие харчевню в глуши, рисковали имуществом, жизнью и честью по любому из них.
− Уважаемая тетушка, − громко позвал он.
В кухне послышался шорох. Варнава легко вскочил и метнулся туда. Однако опоздал – золотистый лисенок прыснул в открытые двери на улицу, дерзко сверкнув на него бусинками глаз.
− Все ясно, − буркнул сам себе Варнава.
Он не раз встречался с лисами-оборотнями, и не особенно уважал их, как противника. А здесь все вообще происходило не по сценарию – его должны были попытаться соблазнить или одурманить, а потом перегрызть горло. Посох вырос в его руках, чувства обострились. Но в доме не ощущалось присутствия живого существа. Одним прыжком он выскочил наружу.
Неподалеку начиналась чаща, карабкающаяся по склону крутой горы, нависшей над дорогой. У самого склона, на куннингамии, огромной, но, почему-то, без всяких признаков шишек на концах пышных ветвей, сидела золотистая обезьяна с голубоватой мордочкой, и глядела на него. Как-то неодобрительно глядела и откровенно «со значением». Впрочем, тут же оскалилась и скрылась в густой зелени неплодного дерева.
– По крайней мере, платить не надо, − пробормотал Варнава, вспомнив, что банкнотами с изображением городских достопримечательностей, которые лежали в его бумажнике, вряд ли можно расплатиться за обед в харчевне, затерянной в горах Чжун-го Бог знает какой династии.
Словно холодный воздух юркнул по позвоночнику. Варнава резко обернулся. Харчевни не было. Вместо нее было украшенное
