толща вод непомерною тушей давит на купол из прозрачного материала, не в силах преодолеть незыблемую твердость. Купол хранит город – может быть, самый странный город во Древе сем. Страшные войны прокатились по суше, сметя цивилизацию. На руинах объединилась группа могучих и принялась за восстановление. Им надобен был, конечно, глобальный командный пункт. Способы жить в недрах Океана были известны, но до сих пор не применялись так широко. Тем не менее, это был единственный вариант. В невероятно краткие сроки, ценой страшных жертв, Беловодье явилось. Оно стало центром мира, откуда исходили главные решения, а все остальное океаническое пространство осваивалось лишь ради расширения его инфраструктур. Правление его владык было опосредственным – через суеверный ужас, внушаемый ими правителям «верхних» стран, а также сеть агентов влияния. Впрочем, когда нужно, применялась и сила, ибо все оставшиеся технологии сосредоточены были здесь.
Он был художником, что было нормально – большая часть людей искусства жила в Беловодье. Это вообще был город мировой интеллектуальной элиты, его эмиссары по всей поверхности искали и забирали одаренных детей. Между тем надводные страны не могли выбраться из нищеты и прозябали в дикости, что вполне устраивало владык – так им гораздо легче было разбираться с мировыми проблемами.
Искусство его заключалось в перформансах особого рода: он изменял физическую реальность. В мире войны это было легко, собственно, сама война была таким перформансом, правда, не очень талантливым. Сначала он художественно нагромождал горные хребты и спускал новые водопады с помощью ядерных зарядов и мощных лазеров – художникам полагался доступ к инструментам их искусства. Но все чаще применял внутреннюю силу, пробужденную в природе радиоактивным излучением. Бесконтрольная, сорвавшаяся с цепи, она буквально заполоняла тогда мир, а те, кто умел черпать из этого источника, становились богоподобны. И все они вольно или невольно оказывались в Беловодье.
Долгими медитациями в подводном городе и в особых местах на поверхности он приобрел возможность аккумулировать почти неограниченное количество силы. Ему это оказалось легче большинства других – ведь он был Продленным, единственным в этой Ветви. Да и Ветвь-то была такая, что способности Продленного возрастали здесь тысячекратно. И вскоре он поднимал из морей новые острова, взрывал вулканы, разверзал пропасти – безо всяких подручных средств. Знатоки цокали языками, критики писали восторженные рецензии. Горы трупов «верхних», зачастую образовывающиеся при этом, не учитывались, как осколки мрамора у ног Микеланджело. Он прославился как величайший художник, и все граждане Беловодья соревновались за право увидеть его в деле, разражались восторженными аплодисментами, а он иронически кланялся, прекрасно помня, что работает отнюдь не ради одобрения кучки олигархов.
Спустя столетия практики, он перешел на художественные изменения ближнего космоса, превратив в предмет искусства орбитальный мусор, заполонявший
