в вышиванках и камуфляжных штанах не расскажешь. Да, герои легенд в тех траншеях навсегда сидеть остались, те борцы, що до последней гранаты большевистские танки жгли. Пусть так и будет. Все равно проверить некому – один Микола Грабчак остался. Один. С храпом соседей по палате, с повышенной пенсией и старческими немощами, с двумя юбилейными медалями и уважением понимающих земляков. «Слава Украине, героям слава!» – это ему кричать будут. Заслужил.
…Опять отчего-то мальвы вспомнились. После лагеря не рискнул Микола в родной Глибоч вернуться. Да ну его к бесу – могли и кости переломать – ветеранов, что по иную сторону фронта, по совковую, воевали, в поселке хватало. Родители все едино, наверное, к 54-му уже померли. Не осталось Грабчаков на свете…
Ошибался шутце-герой. Очень далеко, так что даже объяснить трудно, сидел на лавке другой Грабчак, на воду смотрел. Уж рассвело, над озером туман развеялся. Почесывал лысину Петро Грабчак, пытался сосчитать – какое ж число по самому старому стилю? Без хорошего календаря запутаться легче легкого, но по всему выходило, что до юбилея три дня осталось. Про последний свой «тамошний» бой старик частенько рассказывал. Теперь уж праправнукам. Эх, бежит время, уж и самому то давнее и далекое странной сказкой кажется. Но слушают, рты пооткрыв. Правда, объяснить, что «Львов» – это город, а не боевая машина, трудновато. «Пантеры», «тигры», «львы»… Э, да що там говорить, любой в этаком немыслимом зоопарке запутается. Немного довелось тогда повоевать Петро Грабчаку, иная военная судьба ему выпала, мучительная. Но пусть и недолго, но честно воевал. Чего ж перед потомками скрывать? Дата, пусть и не очень точная, семейным праздником стала. Съедутся гости, отметим сообща…
Младшее колено потомков оказалось легко на помине: стайка высыпала из ворот усадьбы, с визгом и писком скатилась по склону, расшвыряв рубашонки, с разбегу врезалась в воду. Взвыли еще звонче – вода Глибоч-заводи утрами по-горному студена. Ну, ничего, как кое-кто говорит – «гвардия без закалки вообще не гвардия».
2. Сводная группа
19 июля 201? года. Москва. Расположение Отдела «К». Младший сержант Земляков. 17:10
До пищеблока Женька доплелся на автопилоте. Виски ломило, под теменем гудела малоприятная, этакая чугунная пустота. Того и гляди, череп треснет. Вот что это за профессия – переводчик? Берешь чужие мысли, пропускаешь через свои и опять превращаешь в чужие мысли, доступные людям, привыкшим думать на одном-единственном языке. Вредная профессия, за вредность пиво давать нужно, а лучше водку. Ну или молоко, хотя бы.
Молока не было – пуст холодильник, если не считать чьих-то домашних котлет, забытых еще с добелорусских времен. Выбросить бы надо.
Изнуренный младший сержант срочной службы Земляков включил чайник и плюхнулся на стул. Пищеблок был пуст, в коридоре расчетчики спорили о векторных допусках, и от этого в толмаческой башке опять загудело. Женька оперся локтями о стол и обхватил ладонями голову.
