встряхнул, раскрываясь над головой, купол парашюта. Или не встряхнул, и несешься ты к земле, крича в пустоту…
Проблема в том, что прыгать в жизни отнюдь не единственный раз приходится.
Капитан Коваленко еще раз просмотрел шифровку. Хорош философствовать. Работаем…
1. Герои легенд
19 июля 201? года. Львов. Улица Медовая. Геріатричний пансіонат (Дом престарелых) 3:40
…Из окопов танки кажутся небольшими, почти нестрашными. Ломаная, неровная цепь железных жуков проявляется из-под прикрытия зелени гая, разворачивается. Далекие, медлительные…
И враз, прыжком приближаются. По ушам бьет грохот двигателей, лязг гусениц, взлетают шлейфы сырой пыли, качаются зрачки башенных орудий. Тусклая краска, белесые знаки и номера, уродливые швы брони. И грохот, грохот бешеных, в четыреста пятьдесят лошадей, двигателей, грохот необрезиненных катков. Рвут траки несчастную украинскую землю…
Не стреляют, еще не видят затаившуюся, замаскировавшуюся роту. Не видят, но чуют…
Сверлит уши грохот. Почему молчат противотанковые пушки?! Будет поздно. Уже поздно…
…Еще прыжок – они рядом. Блеск отполированных о сухую землю траков – бешено кружатся, сдирают сочную траву. Дрожь брони и насилуемой земли, торжествующий рев разболтанных дизелей. Это плохие танки, с примитивной трансмиссией, капризными фрикционами, полуслепые, стреляющие почти наугад…
Плохие танки, неумелые, наскоро обученные экипажи. Трусливые солдаты, загнанные комиссарской палкой в ненадежную машину. Они всегда побеждают. И если чудо их остановит: врежет в лоб, вышибет люк механика-водителя, пронзит броню борта, заставит танк замереть… тогда из истерзанного гая выползут новые машины. Их не остановить… Никогда не остановить…
…«Тридцатьчетверка» прыгнула вплотную, заслонила мир. Левое крыло тяжелой машины помято – вздыбилось-оскалилось уродливым клыком, подпрыгивает подвязанное к гусеничной полке бревно, раскачивается кривая петля-удавка наспех закрепленного буксировочного троса. Десанта на броне нет: уже спешился? Или и не было?
Микола не видит стрелков врага, не видит дрожащего поля и сырой земли бруствера, не слышит крика гауптшарфюрера-булавного[9]. Взгляд прикован к «перископной» щели на скошенном лбу танка. Глядит оттуда сквозь свои слепые стекляшки механик, скалит неровные зубы, сжимает рычаги. Раздавит. Нарочно раздавит, клятый москалюга.
Шутце[10] Микола Грабчак, забыв о винтовке и гранатах, приседает на дно траншеи. Пальцы вцепляются в ремень шлема, пытаясь надвинуть поглубже. Не получается: каска и так глубока, надежная, германской стали, – один нос из-под нее торчит. Дрожит земля, скатываются по стенам укрытия комки подсыхающей земли.
Боже, спаси. Прикрой и сохрани. Жить хочется…
Останавливается
Гауптшарфюрер (булавний) – одно из младших унтер-офицерских званий галицийской дивизии СС. Поскольку геройские дивизионники откликались на эсэсовские звания, но шепотом и за спиной у немецких хозяев именовали себя «стрiлецами» и «хорунжими», в тексте встречаются любые варианты.
Рядовой ваффен-СС. Самоназвание рядовых в дивизии «Галиция» – «стрiлець».
