без начинки, но все же треугольное – чем не гоменташен? Жаль, что здесь нельзя купить настоящие гоменташен. Не забыть бы спросить, где сестра покупает мацу. Уверена, что в обычных магазинах она не продается. Все, что связано с религией, здесь не то чтобы запрещено, но и не афишируется.
Праздник у нас получился тихим, без трещоток, но нашу детскую песенку мы все же спели и выпили все вино, целую бутылку. Вино оказалось забористым, вроде портвейна, а я-то думала, что купила легонькое vin de table. Жаль, что потанцевать было не с кем. А я так люблю танцевать. Вернее, любила когда-то.
Творится такое, что не только про дневник, про свой возраст забыть можно. Теперь я знаю, к чему у меня дважды сходился пасьянс! Сестра стала народной актрисой! Газета с указом лежит передо мной. Ее я купила для себя, чтобы сохранить на память. Вестником радости стал Михаил Михайлович. Он разбудил нас звонком и сообщил новость. Сестра сразу же взялась за свежие газеты и, когда увидела там свою фамилию, воскликнула:
– Надо же – правду сказал, а я думала, что разыгрывает!
Поздравления сыпались одно за другим, когда сестра ушла, на звонки отвечала я. Благодарила, сообщала, что это не сестра, а я, и записывала, кто позвонил. Было много незнакомых имен. Почтальонша приходила несколько раз и каждый раз с целой кипой телеграмм. А дня через три-четыре начнут приходить письма с открытками, у сестры огромная переписка. Незнакомые люди пишут ей, она им отвечает, те пишут снова… Некоторые письма – как маленькие повести, в которых люди рассказывают о своей жизни. Кое-что сестра мне зачитывает. Мне очень интересно. Завидую. Тоже хочу получать много писем. Письма – моя слабость. Ах, какие письма писала я сестре сорок лет назад… И хоть бы одно дошло! Про Россию рассказывали страшное, я верила и не верила, давилась слезами и писала: «Милая моя Фанечка, давай забудем все наши смешные размолвки и больше никогда-никогда не будем ссориться. Напиши, куда я могу выслать тебе деньги и какая сумма нужна тебе на дорогу…» А потом настали черные дни, когда все мы почти поверили, что сестры нет в живых. А кто бы не поверил? Там творилось такое… «Я вышел из пекла», – сказал мне один капитан, и по глазам его было видно, что он нисколько не преувеличивает. От сестры не было весточек, в империи все воевали против всех, как могла слабая женщина уцелеть в этой войне? А буржуазное происхождение? Сашу Кульчицкого расстреляли только за то, что он был сыном действительного статского советника и внуком адмирала. Наш отец, несмотря на всю его доброту к своим работникам, с точки зрения новой власти был эксплуататором, а стало быть, контрреволюционером. Это сейчас, к счастью, страсти улеглись, я сама была свидетельницей тому, как люди совершенно спокойно говорили о своем дворянском происхождении. Но тогда… Газеты писали такое… Страшно вспомнить, что мы все пережили. Недаром же считается, что неизвестность хуже плохих известий. Начинаешь придумывать, изводишь себя… Но довольно о грустном в такой радостный день, а то получается по пословице – начала за здравие, а кончила за упокой. Я подумала, что столь радостное событие надо отметить, и позвонила Ниночке, чтобы посоветоваться. Она сказала,
