часто бывает: чего человек страстно желает – обычно не получает. Ну, не дано вашей жене родить здорового ребёнка. Понимаете – не дано. Не может она выносить ребенка до нужного срока.
– Но я читал, что за границей выживают дети и в двадцать четыре недели.
– И что? – скривился молодой врач, вытаскивая пачку дешевых сигарет. – И что из этого? Вы знаете статистику смертности и болезней таких детей?
– Нет, – честно сознался Федин, все же надеясь, что у его ребенка по сравнению с этими детьми больше шансов выжить.
– Дети рождаются около семисот грамм – семьсот!!! – вместо положенных трех килограммов, то есть почти в пять раз ниже нормы. – Врач закурил и, немного успокоившись, продолжил: – Внутренние органы у таких детей еще не способны функционировать самостоятельно, кровеносные сосуды слишком хрупкие, отсюда частые кровоизлияния – в основном, кровоизлияния мозга, вот вам и церебральный паралич. Половина выживших детей в той или иной степени страдают этим неизлечимым заболеванием. Прибавьте сюда глухоту, немоту, проблемы с глазами, легкими – такие дети порой не могут самостоятельно дышать, и на всю жизнь прикованы к кислородному аппарату. Так что для этих детей выжить – не значит жить полноценной жизнью. Это дети-инвалиды. Конечно, двадцать восемь недель, это не двадцать четыре, но это не тридцать две и уж тем более не сорок недель. Удивляюсь, как это вашей жене с ее сердцем и проблемами с маткой врачи рожать позволяют!
– А они и не позволяют. Она первый раз идет на прием к врачу, когда ребенок начинает шевелиться.
– Ну, вы даете, граждане!
– Доктор, поймите ее… и пожалейте.
– Да она себя погубит! Такие перегрузки болезненному организму!
– Вот об этом я и прошу – держите меня в курсе событий. И если что… сообщите сначала мне.
Последние дни Федин жил, как на вулкане, вздрагивая от каждого телефонного звонка, как истеричная барышня, и с трудом вырываясь с работы в роддом к жене, в котором она лежала на сохранении.
Вызов на очередное «дело» стал для Федина спасением от невеселых пессимистических мыслей.
Он смахнул листочек с «ромашкой» и лепестками-вопросами в ящик письменного стола и поднялся – еще на два-три часа можно отключиться от надвигающейся трагедии и думать только о работе.
19
В «обезьянник» Киру не посадили.
С жалостью посмотрев на ее нарядный шелковый костюм и поблескивающие на руке часы, лейтенант «вошел в положение» богатой дамочки и приказал напарнику:
– Веди ка ты, Петро, задержанную в кабинет от греха подальше, и сам с ней останься. Все равно ее скоро следователь на допрос вызовет, а мне надо протокол задержания оформить.
Устроившись на жестких стульях в небольшом бедно обставленном кабинете, молоденький полицейский и задержанная молча смотрели друг на друга.
О том, что она опять «вляпалась» в какую-то криминальную историю, Кира поняла еще в полицейской машине: старший наряда черноусый
